– Да что она, заболела! – Кажется, это крикнул синьор Банфи.
Я села на ложе и замолчала. Лучше бы уж заплакала. Смотрела на контрабас и думала: мама. Никогда больше не будет здесь сидеть. Никогда больше не обнимет. Никогда ни о чём не расскажет.
– Простите, синьоры! Мне плохо, я не могу петь.
Репетиция была сорвана.
Спасибо друзьям, они поняли.
Я ушла к себе в номер и закрылась на ключ.
Глава 6.
Рассказывает Тереза Ангиссола.
Бедные мои друзья!
Как мало может сделать человек, чтобы облегчить горе ближнего! В воскресенье я металась из номера в номер, пытаясь им помочь. Лал-баи сказала через дверь:
– Спасибо, донна Тереза, но я должна побыть одна.
Элизабет сказала, что с ней всё в порядке, но её внешняя самоуверенность беспокоила меня больше, чем очевидное горе Лал-баи. Человеческие чувства должны находить выход, и излишняя сдержанность не менее вредна, чем излишнее потворство своим страстям.
Относительно спокойна я была только за Роберто. У него на редкость прочная душевная организация, а бурная, наполненная разнообразными событиями жизнь её только укрепила. Да и по возрасту он самый старший из нас, а возраст иногда приносит с собой спокойствие и мудрость. Не всем, правда, но Роберто принёс.
Я почти с удивлением думала, какой хорошей была наша жизнь. И эта жизнь оказалась под угрозой из-за одного жадного негодяя, который лез в чужие дела. Никогда я так сильно не ненавидела этого Паркса.
Дверь в комнату Амати была полураскрыта. Сидя на полу, Амадео исповедовался Ранвиру:
– То, что отец мой австриец, ещё полбеды. Он был видным офицером полиции – вот что плохо. Певцы и певицы отказывались работать со мной, демонстративно отворачивались…
Я закрыла дверь и ушла. Пусть эти двое утешают друг друга. А Амадео, или как там его по-настоящему зовут, мог бы не платить вымогателю, а честно рассказать труппе. Я уверена, что наши артисты отворачиваться бы не стали. Даже Роберто.
День был плох и тянулся долго.
Элизабет с деланной беззаботностью облачилась в костюм Зельмы и предстала очам гостиничной хозяйки.
– Миссис Бредли не узнала меня на сцене – пришлось ей показаться в сценическом наряде.
Я улыбнулась. Хозяйка была красивая седая дама, не такая чопорная, как большинство англичанок, Лиззи ей, кажется, симпатизировала и пригласила на вчерашнюю «Итальянку». Хозяйка была довольна и за ужином преподнесла Элизабет и мне по стаканчику местного пойла.
Я с трудом произнесла:
– Thank you!
Чудовищный язык!
