«Не зря я ношу бронежилеты на подобные встречи. Как видите, служители закона проникают к нам довольно часто. Но я всегда на чеку. Если бы этот урод не стрельнул в меня, то мы бы прикопали его где-нибудь в посадке. Тело бы потом нашлось и опозналось, однако таким поступком он перечеркнул себе такое будущее. Мы спрячем тело там, где его никто не найдет. Нарядим в ментовскую форму, чтобы он даже гнил в погонах, которые его сгубили».
Речь должна была произвести победное впечатление на бандитов. Но вместо радостных физиономий присутствовали лишь лица, потерявшие доверия к главарю и чующие правду в словах их противника. Смерть Дмитрия все же не оказалась напрасной, авторитет «Наполеона» был подорван. Он не ощущал этого и продолжал наслаждаться своей властью, хоть даже толпа не ликовала с таким напором как при жизни милиционера.
Глава 25
Последующие события разворачивались в привычной для тех времен квартире. Все наше внимание направили на стол кухни, за которым сидели человек с предпоследней картине и незнакомый мне мужчина. Оба выглядели не слишком хорошо, выпивошки одним словом. На столе стояла водка, глушили ее они обильно: рюмка за рюмкой. Так после принятие очередной очереди спирта мужчина с холста начал свою молву, четкость которой нарушал его с пьяну заплетающийся язык:
«Спасибо, сосед, за то, что приютил. Я, как на этой коляске, очутился, так чуда уже не жду. Врачи говорили, что надежды есть, но они мизерные. Я сразу все розовые мечты и откинул с головы. И возможность ходить лишился по глупому. Месяц до дембеля оставался. Нашу роту послали тогда сопровождать саперов, те разминировали поля. На первый взгляд все выглядело безопасно и ничего не предвещало беды. Жара стояла страшная, слава Богу, тогда побрились везде, дышать и жить было легче. Конечно, готовились к видам плавящихся останков наших солдат. Но такого, что произошло, точно не ожидали. Душманы устроили засаду. Не знаю угадали или из наших кто-то сдал, многих тогда талибы под себя подминали и агентов из них делали. Мы были как на ладони, поле просторное, афганцы на возвышенностях сели в кустах. Пацанов, которые там прочесывали местность, сразу положили. Началась пальба повсюду, взрывы, товарищи мои от боли стонут. И повсюду противный запах паленого мяса. Пули попадали в мины, и саперы разрывались на куски, а солнце пекло их части. Я тогда испугался, как малыш лающей собаки, паника меня всего охватила до дрожи. Раненым пытался помочь, но все простреливалось. Только начинаешь оттаскивать парня, а снайпера ему тут же в голову метят. Специально для забавы. И вот решаю сам укрыться за БТРом. А тут несколько пуль в спину. Дальше смутно помню, что было. Помощь подоспела, нас спасли. В госпитале врачи мне сообщили, что их прогнозы неутешительные. Пули мне позвоночник перебили на ухналь. Маму жалко и так проплакала все время, пока меня ждала. А тут я на коляске приезжаю. Она полгода продержалась, но слабое сердце отказало, и умерла. Потом за мной женщина начала ухаживать. Она вдова с двумя детьми. Потом пришли они жить ко мне. Но я ей был обузой и не нужен. В чем она нуждалась так это в квартире. Вот ее и отхапала. Бумажки меня заставила какие-то подписать. Я на них не посмотрел, не прочитал, доверял ей. Она сказала, мол документы на усыновление детей. А я радовался, наконец, семья будет и стану жить более полноценно».
