Тем временем Крючевский проводил старушку и Беллу к выходу, а сам направился на кухню. Сегодня он надел голубоватую рубашку и коричневые брюки с подтяжками. Обычно хозяин забегаловки одевался так на праздники, но сегодня заведение посетила Белла, виновница его прекрасных чувств. Он был вне себя от радости, упорно уложил волосы набок, к посетителям обращался исключительно вежливо, с улыбкой, которая, к слову, возникала на лице Крючевского нечасто. Целый день этот человек не ворчал, что не могло не радовать постояльцев. Люди давно подметили, будто владелец заведения иногда, словно по волшебству, вдруг становился совершенно другим человеком, и многие догадывались почему, однако никто не знал, кому именно принадлежало сердце мужчины. Пожалуй, влечение к Белле и было единственным счастьем в его жизни; нет, он, конечно, очень любил свою забегаловку, любил посетителей, любил свою работу в принципе, но всё это периодически надоедало. И с каждым годом хозяин становился всё более угрюмым и ворчливым. В такие моменты Крючевский обычно срывался, всё бросал и уезжал куда-нибудь, чаще всего в загородный дом, где он разводил кур, вспахивал грядки, а иногда даже собирал урожай. Потом проходил месяц или два, и хозяин заведения вновь возвращался в город. Только чувства к Белле не могли ему надоесть, потому, что она была единственной женщиной, занявшей его сердце на целых три года. Три тяжелых года этот несчастный человек мучился по ночам, но днем не делал ничего для достижения такой, как ему казалось, недостижимой вершины – Беллы. Обычно дальше простого разговора о погоде или ещё о чем-либо, у них не заходило. Но Крючевскому и этого было достаточно, даже сейчас, когда белая муть заволакивала окна, и чтобы читать книгу приходилось зажигать керосиновую лампу – для хозяина забегаловки светило солнце и пели птички, а на глаза опускалась розовая пелена. Всё в его душе сияло, и промозглая осень превращалась в цветущую весну.
Но вот бледно-желтоватый из-за тумана шар садился за ограды кирпичных домов, и настроение этого мужчины вновь превращалась в комок грязного снега, вместо которого когда-нибудь вновь расцветёт тюльпан. Заведение уже было закрыто, и его хозяин, потушив везде свет, впотьмах направился к своей спальне. Он не любил включать свет ночью, поэтому жизнь для него существовала в основном до заката, а темноту владелец боялся тревожить своими нуждами, считая такие поступки даже немного бескультурными. Вот он снял с себя праздничную одежду вместе с улыбкой и обаянием. Накрылся шерстяным одеялом и нечаянно бросил взгляд на бледное от вечного тумана окно.
