Виктор не считал целесообразным допускать ношение оружия Крючевским, и на каждом совете упоминал это, отпуская в адрес хозяина забегаловки весьма колкие определения, характеризующие всё отношение Диомедова к оному лицу. Виктор называл его несерьезным, глуповатым типом, всё назначение которого – чистить кастрюли, а не заниматься серьезными вещами.
На улице стоял легкий морозец, словно сиамский близнец прирос он к туману. Старенький тротуар плелся вперед очень далеко, однако сейчас едва ли был виден под ногами. На нем стоял Рудчев и отчитывал Саксайского за очередную, по его словам, ненужную бутылку.
– Ты посмотри на себя, часы тебе давно вернули, а что ты с ними сделал? Разбил! Как часто я слышал от тебя, мол, эти часы и продать можно, и дело свое начать. Теперь же ты снова сидишь здесь, как собака в конуре, только вместо цепи – стекло с выпивкой.
Пьяница молча утирал слёзы. Ему было очень грустно от того, что единственный товарищ его отчитывал, а отчитывал за что? За правду. Саксайский это понимал.
Вдруг он резко встал, гневно посмотрел в глаза Михаилу и произнес, – Ты ничего не понимаешь, только и можешь браниться. А я-то что? Я просто немного внимания хотел, достоин я, в конце-то концов, хоть какого-то внимания? – и он развернулся и побежал куда-то в белую пустоту, за его спиной ещё долго слышались слова и приказы вернуться, но Саксайский не останавливался. Не менялась лишь дорога под его ногами, а остальное, словно во сне выплывало из небытия. Продолжалось это до тех пор, пока бегущий не упал, споткнувшись о банку. Это была краска для разметки дороги. Пьяница с трудом поднялся и уставился на растекающееся перед ним пятно. Много о чем он думал в этот момент, и чтобы не стоять попусту, взял валяющуюся рядом кисточку и начал рисовать. Постепенно, желтое пятно стало превращаться в причудливые образы, ограждающие его от досадных мыслей.
Пока Михаила не было в Порожках, Крючевский решил провести в его комнате обыск. Он прекрасно понимал всю неправомерность своих действий, однако желание найти револьвер, который, к слову, нужен был скорее не как оружие, а как показатель социального статуса, давало мнимый повод к поискам. Первым, что попалось на глаза, была картина с красным маяком и бескрайними песками пустыни. Отчего-то хозяин задержал на ней взгляд, он пытался вспомнить, откуда у него эта картина, но так и не смог. Его интерес быстро переключился на шкаф, полки, в целом на всё, куда можно спрятать оружие. Крючевский неторопливо продвигался по бордовому пыльному полу, словно по ковровой дорожке, мерно переходя от одного угла к другому, стараясь ничего не упустить из виду. И в какой-то момент он вспомнил, что не осматривал диван. Его полные руки быстро раскидали подушки.
