«Почему все верят Библии? Потому что это слово Божье? А почему слово Божье? Потому что Библия не может ошибаться. А почему не может ошибаться? Потому-что это слово Божье». Это напоминает фрактал, глубоко разглядывая который, ты получаешь неизменный результат. Ничего нового Джейкоб для себя не открыл, кроме того, что кроме принятого убеждения в существование Господа у него больше нет поводов для веры.
Томпсон третий день делает вид, что в его голове чёртов вакуум, рандомно поглощающий дни и события. Выжженные, заболоченные, вспоротые отчаянием следы, что оставил после своего внезапного исчезновения Барт, никогда не сотрутся и не смоются. И Джейкоб уверен, что прекратившиеся кошмары будут возвращаться снова и снова, напоминая змеиным шипением и мёртвыми глазами Уильямса о собственной беспомощности.
***
Джейкоб вновь вчитывается в цитату, не выпадающую из его мыслей:
«Я начинал революцию, имея за собой 82 человека. Если бы мне пришлось повторить это, мне бы хватило пятнадцати или даже десяти. Десять человек и абсолютная вера. Неважно, сколько вас. Важно верить и важно иметь четкий план», – Фидель Кастро.
Он не знает, кем был этот человек, не знает его биографи, но как же красиво, чёрт возьми, звучит. Эллиот Локвуд посвятил целую главу обычному копированию фраз великих людей, добившихся высот, аргументируя это в конце тем, что в истории должен остаться хотя бы ничтожно-маленький, жалкий огонёк истинной надежды у одного человека, чтобы сжечь весь мир дотла. Задача же Эллиота была раздать людям спички.
Идет время… А Джейкоб всё читает и читает, как одержимый, читает ночи напролёт, забывая обо всем. Он узнает, что умные линзы были далеко не единственным изобретением Локвуда, но единственным, которое одобрила Церковь после долгих презентаций и присутствий на псевдонаучных конференциях.
Эти твари – демоны среди людей
***
Снова понедельник
Адская, разрывающая на куски боль ежесекундно впивалась во все мышцы Барта, отчего он душераздирающе вопил, корчась на полу в конвульсиях. Эту же палитру чувств испытывал и Джейкоб, стоящий за другом, мертвенной хваткой вцепившийся в книгу, прижимая её к груди. Линзы на глазных яблоках Уильямса налились кровью, а вдруг, это были и не линзы. Та женщина в юбке-карандаш и с тёмно-красной помадой на губах возвышалась рядом с окоченевшим, полуживым Бартом, с наслаждением созерцая физические и душевные муки своих жертв. Под тусклым освещением она напоминала ангела смерти или стервятника, готового разорвать полуживую плоть. Неожиданно её шея неестественно резко поворачивается в сторону Джейка и губы расплываются в приторно-дружелюбной улыбке.
