– Здорова, Тимофеич, – поздоровался я вполголоса.
– Здорова-здорова! – ответил он, расплывшись в добродушной стариковской улыбке, наконец дождавшись, с кем бы поговорить. – Смотрю, ты на рыбалку собрался. Че-то поздновато…
И взглянул плутовским взглядом на голубое небо и уже во всю начинающее греть солнце.
– Проспал… – ответил я, как бы оправдываясь.
– Проспал?! – с неким возмущением в голосе переспросил старик. – Кхм… Вот я никогда не просплю. А почему? Потому что у меня будильник природный, к тому же, – тут он улыбнулся еще шире, – еще и бесплатный!
– Эт что за чудо такое? – спросил неожиданно подошедший к нам Василий Иванович.
То был старый, я б даже сказал «закадычный», друг Тимофеича, но он же был и его вечным оппонентом. Василий Иванович, насколько мне известно, чуть моложе Тимофеича, худощавый, а ростом пониже, чем его друг. Он за сходство имени-отчества носил в деревне прозвище «Чапай». Кроме этого, пожалуй, отмечу, что этот человек имел действительно огромный талант оказываться там, где завязывал спор или намечалась пьянка (правда, если быть до конца откровенным, зачастую своим появлением именно он-то и привносил и то, и другое, то есть не эти вещи находили его, а он, так сказать, был со своим всегда на пороге).
– Тьфу на тебя, кобель старый! Напугал до чертей! – сказал Тимофеич, протягивая руку для приветствия, при этом сдвинув брови, в подтверждение своих слов, но весь его вид говорил, что тот рад видеть друга.
– Ой, сам- то не лучше! – ответил ему Чапай, крепко, по-мужски и от души пожав ему руку.
Это шуточная перебранка между старыми друзьями могла продолжаться бесконечно, уж будьте уверены. Но вы ведь понимаете, в этот день было еще кое-что: нескрываемое и всепоглощающее любопытство Василия Ивановича к новому приобретению Тимофеича.
– Ну? Что ты там, старый, опять раздобыл? – спросил Чапай, закуривая и присаживаясь на лавку рядом с Тимофеичем.
Я присел с другой стороны от Тимофеич, так что счастливый обладатель невиданного «ноу-хау» оказался между нами.
– А вон, видишь, слега1 сосновая возле избы стоит? Я еще на нее антенну приладил! – в голосе явно слышалась гордость и заговорщические ноты.
– Да-а-а, – протянул Чапай, – добрая слега, метров десять будет! – испытывая свой глазомер, сказал он, в кой-то веки поддерживая товарища.
– Ага! Двенадцать не хошь? – с гордостью и мальчишеской удалью парировал ему Тимофеич.
– Ну так во-о-от. Повадился, значит, ко мне этим летом из лесу дятел. И первым делом, эдакий негодник, садится на слегу и начинает ни свет ни заря свою работу, так что рассвет, благодаря этому молодцу, – и Тимофеич неопределенно махнул в сторону слеги, – точно не пропущу.
