На улице по-прежнему шел дождь, не по-летнему долгий и злой. Аня, боязливо удерживая под мышкой скользкую бутылку, в которой бултыхались веселье и головная боль, пустилась в забег на окраину Двенадцатого микрорайона. Намокая, тяжелея, замерзая, она бежала вдоль парковки с отсыревшими слепыми автомобилями, сквозь пустые темнеющие дворы, мимо агрессивно мигающей красным вывески «Цветы» и ругала себя за то, что надела босоножки в такую противную погоду. Вокруг был сырой мрак, а впереди – медовый свет, запах яблок и фарфоровый стук посуды. Ну вот, последняя лужа, домофон, десятый этаж, потом налево – там уже стоит Катя, держит дверь, выпуская на серый бетон площадки домашнее тепло.
– Офигеть ты вымокла, бедняга моя! – Катя всегда говорила быстро, и казалось, что слова вылетают из нее немного раньше, чем она им разрешает; вот и сейчас в теплом воздухе как будто запрыгали маленькие оранжевые шарики, похожие на драже «Ревит». – Ааа, ты посмотри на свои ноги!
Оказывается, Аня была по колено в грязи. Ее сразу отбросило в детство – деревня; новый асфальт, теплый и мягкий; длинный косой дождь и вечерний караван медленных пятнистых коров, возвращавшихся с выпаса. Она отвлеклась – Катя уже шла по коридору из ванной с тазиком воды и с полотенцем на плече.
– Давай сюда! – она смахнула с незаметной банкетки бесчисленные журналы «Вокруг света». Аня едва успела сесть, и Катя за секунду сняла с нее поникшие босоножки и принялась сама мыть ей ноги в теплой воде.
– Кать, ты чего? – Аня очень смутилась, – да я могу себе ноги помыть!
– Конечно, можешь! Но представь, что ты в спа! – смеялась Катя. Она бережно смывала с Аниных ног уличную грязь, и это было очень странно и очень приятно.
Обычно казалось, что их дружба, понятная до самой глубины, разношенная, как любимые джинсы, – эта дружба уже не может, да и не должна, преподносить сюрпризов. Но Катя, она была как Пеппи Длинныйчулок из детской книжки – любила иногда своими руками вынести на спокойную веранду какую-нибудь метафорическую обалдевшую лошадь. Каждый раз, нарушая очередные невидимые границы, она наполняла Аню новыми чувствами, в которых не хотелось разбираться; которые только проживались и забывались, как незнакомые песни.
– Ну вот! – заключила Катя, вытерев Анины ноги. – Сейчас еще босоножки твои ополосну, вот так. Всё, до утра высохнут! Так, что ты принесла? – маленькие «ревитки» снова забегали в пространстве, – о, прикольное вино! еще и без пробки, слава богу! и «косичка»!! Да ты просто гений, Ань! Ой, тебе же надо переодеться! Сейчас дам футболку, с «Кроссом наций» пойдет?
