Всю ночь снился лагерь. Надя лежала на траве возле корпуса, а перед ней вели бесконечный хоровод все дети, которых она видела на смене, одетые в костюмы ковбоев, Спанчбобов, инопланетян. Сквозь их пестроту проглядывало огромное футбольное поле, а на нем – только Юра, он забивал в ворота мяч. Этот долгий гол длился, и длился, и длился, – Надя наблюдала за ним весь свой сон, но это нельзя было сравнить с замедленной съемкой. Во сне такое течение времени казалось нормальным; время тянулось, как растаявшая ириска, и Надя с удовольствием увязала в этой мякоти, потому что на вкус и на запах это был точь-в-точь ее любимый «Кис-кис». Бесконечно катился футбольный мяч, и бесконечно перекатывалась, как маленький металлический шарик в игрушечном пластмассовом лабиринте на крышке от мыльных пузырей, одна и та же мысль. «Главное, что случилось с тобой за этот лагерный сезон, да и за все лето, да и, может быть, за всю твою жизнь, – это Юра, твои чувства к нему. И то, что ты попала сюда случайно, парадоксально доказывает неслучайность и предначертанность встречи с ним. Мир еще не был так красив: помидоры не были такими вкусными, тополя не были такими высокими, ты не была такой привлекательной, – пока не влюбилась. Это лучшее, что случалось с тобой», – почему-то эти слова произносились Витиным голосом, но ведь во сне ничего не может удивить.
Надя проспала часов двенадцать; с трудом вынырнув из этого ласкового сна, она открыла глаза и увидела плотный поток света, разрезавший темноту, которую милосердно дарили шторы. Она села на кровати; в голове гудело. На столе стояла все та же роза в банке, которая при этом освещении казалась просто силуэтом, нелепой тенью некой настоящей розы, которую должны были подарить в чьей-то настоящей, полнокровной жизни по большой любви, возникшей между красивыми и беззаботными людьми. А в обыкновенной грустной жизни, на седьмом этаже студенческой общаги, она, жалкая Надя Корнеева, в ужасе съеживалась на кровати, глядя на эту серую цветочную тень. В голове отливала металлом холодная ясная мысль: она переспала с чужим человеком, которого не любила и никогда не полюбит. Вчера все случилось так просто, но вот почему это случилось? – сейчас она не могла вспомнить ни одной причины. Тоска, стыд и неловкость – вся эта компания сильно опоздала, они пришли только сейчас, зато окружили Надю так плотно, что замутило и стало трудно дышать. Она раскрыла шторы, полностью распахнула окно, посадила и вытащила занозу, сходила в душ, сделала кофе и что-то съела – лучше не становилось. Она снова думала о Юре, но воронка внутри уже не закручивалась; сегодня появилось ощущение, как будто в голове долбил огромный безжалостный молоток, и все тело резонировало с его стуком, отдаваясь мучительной дрожи.
