Мне бы только собрать все свои тени в кулак, стать вновь со стальным взглядом, с алмазным дыханием и обжигающе холодным. Тогда вернутся крылья, и останется далеко внизу та, что впускала синеву на свои розовые луга, та, что растворялась в прибрежной волне, та, что соловьиным эхом затихла меж мраморных колонн и сакуры.
«ЗАПАХ»
Самое для меня загадочное и непознаваемое проявление воспоминаний – это запах. Как его описать? Ведь сирень для каждого пахнет по-своему, тем более в прошлом. Запах памяти – это хитросплетение светотеней и лопнувших мгновений, и душа колышется на этом сквозняке от неприкрытой двери в былое. Каждый человек, который живет у нас в сердце, состоит из милых мелочей, он, как пазл, складывается из фотографического полуоборота с прядью волос, лёгшей по ветру на лицо, из смеха, из цветочного куста, по которому только что прошла ладонь, из силуэта, сливающегося с сумерками. Когда мне нужно собрать твой пазл, я в первую руку беру тот вечер без названия и даты, где-то на закате прошлого века в каком-то уже неважном году. Была зима, хотя в душе был март. Мы (кто «мы» – не помню, просто «мы», ну если хочешь – «детство»), итак, мы сидели у тебя в комнате при свечах и слушали музыку… пока я пишу это, память начинает подбрасывать мне пыльные детали, которые давно лежали нетронутыми на мнемоническом складе… это были маленькие колонки, они подключались к плееру… вот только цвет не разберу… не красный ли? Мы сидели молча и слушали. Чуть позже в «Утренней почте» Николаев рассказал, что в этой песне поётся о том, что «ты уже не та маленькая девочка, время идёт…». Помнишь, он перед иностранной песней всегда рассказывал краткое содержание, чем портил магнитофонную запись… так вот, мы сидели и слушали… я сейчас понимаю, почему мы так беззвучно и бесшумно сидели – мы впитывали тот вечер, забирали его с собой в будущее… но я никак не могу воспроизвести в памяти запах, запах твоей комнаты, запах первых чувств… мне кажется, что этот запах, как пароль ко всему детству, он как недостающая деталь в часовом механизме, стоит его добавить, и где-то в глубине коробки что-то затикает, заскрипит и медленно, но уверенно раскроется шкатулка, и заиграет музыка, и закружится балерина, и детство уже никогда не покинет меня, всегда будет под рукой, как старый, пушистый кот. Хотя, может в этой незавершенности картины прошлого и есть её ценность. А ценность эта заключается в том, что каждый раз, когда Мнемозина поманит нас забытым штрихом, по душе пробегают мурашки, это значит, душа ещё жива!
