К тому же он был очень брезгливым, что не совсем характерно, и более того, совсем не приветствуется у человека его будущей профессии. Через приемный покой проходило множество людей – отличающихся друг от друга возрастом, полом и социальным статусом. В последнем и была загвоздка – сюда редко привозили домохозяек, которым стало плохо дома на кухне. В основном привозили тех, у кого как раз этого дома не было. Проще говоря, бомжей.
Гуманизм и сострадание не были чертами характера, которые Женя мог бы указать в своем будущем резюме. Каждого из таких пациентов он мерил самым презрительным из своих взглядов – обычно после такого взгляда полагается не менее презрительно сплюнуть. Ощутив этот взгляд на себе, незваный гость, так опрометчиво прибывший сюда на носилках и потревоживший Женин покой и гармонию, непременно бы извинился за беспокойство и поспешно удалился – вот только поступали бомжи почти всегда в бессознательном состоянии, поэтому доставить такое удовольствие Жене они не могли.
Оказание им помощи он считал не чем иным, как отсрочиванием их участи, неминуемой и предсказуемой в силу их образа жизни.
К его счастью, редкий алкоголик или бомж попадал к ним из-за порезанного пальца – в основном их состояние было или очень тяжелым, или критическим, поэтому их сразу везли в реанимацию, минуя приемное отделение.
Поначалу Женя не переставал удивляться, как далеко может зайти человек в своем саморазрушении.
Гангрены, открытые переломы, эмфиземы и некрозы – первые две недели практики утренний завтрак настолько часто подступал к горлу, что казалось, окончательно попадал в желудок и переваривался только к вечеру. Конечно, Женя не раз видел фотографии всевозможных травм в различных медицинских пособиях, вот только безымянные страдальцы, поименованные как Рис. 1 и Рис. 2, со страниц пособий не орали и, что самое главное, не пахли.
Женины же «клиенты» могли похвастаться и тем и другим. Каждый раз Женя тщательно мыл руки, щедро выдавливая в ладони антисептик – и это даже в том случае, если поступивших он даже не касался. Он всегда настаивал на том, чтобы держать окна открытыми, хотя это и запрещалось. Ему казалось, что разрезающий палату, резкий сладковато-спертый запах пятидневного перегара и грязного тела никуда не уходил, а проникал под кожу, оставаясь под верхними слоями эпителия.
Что касается процедур наподобие гигиенического душа, ванны или осмотра на предмет педикулеза, то в случае, если бы заведующая обязала его провести что-либо из перечисленного, он был готов разорвать журнал производственной практики и напоследок хлопнуть покосившейся деревянной дверью в палату, чтобы с нее слетела облупленная местами белая краска.
