С этим вопросом я пришёл в редакцию дивизионной многотиражки «На боевом посту». Подобной встречи я не ожидал. В узком коридорчике было две двери, и обе закрыты. Я дернул за ручку ту, на которой было написано: «КОРРЕСПОНДЕНТЫ». Она оказалась на замке. Соседнюю дверь украшала вывеска: «РЕДАКТОР». Я, на всякий случай, дернул и её за ручку, она также была на замке. Уже развернулся уходить, в редакторской двери щёлкнул замок, и в узенькую щёлочку я увидел невысокого лысого человека в майке и трусах. Я опешил, думал, что попал в жилой дом, но дверные вывески говорили об обратном. В ту узкую щёлочку рассказал о цели своего визита. Приоткрытая дверь несколько секунд раздумывала, открыться ей или, наоборот, закрыться. Она всё-таки открылась, и увлекла меня за собой в кабинет редактора.
–Извините за «неглеже», – поторопился оправдаться мужчина, – жара несусветная, работать просто невозможно. Мокрый, как мышь, – добавил он, садясь в кресло за столом. Только тут я заметил потные пятна на его майке. Рубашка, висевшая поверх кителя на спинке стула, была в тех же пятнах. Узенькие окошки, схваченные металлическими решётками, мало пропускали воздуха, хотя и были настежь распахнуты. Вытяжка в кабинете отсутствовала, а вентилятор напрасно трудился на столе, гремя лопастями. Пробыв всего минуту, я понял, что это душегубка. (Таков Ростов со своей изнывающей жарой). Не смотря на слишком «жаркий приём», мой визит можно назвать успешным. Майор Гречихин, узнав, что я из ансамбля, посоветовал мне при поездке в другие части с концертами собирать всякую информацию о жизни солдат и офицеров. На прощание он дал мне несколько экземпляров газет, свернув их в единую трубку:
–Прочитай их и обрати внимание, как подаётся материал. Не бойся на первых порах скопировать какую – ни будь статейку. Потом найдёшь себя, свой стиль. И помни: любой материал должен быть пропитан запахом солдатской портянки. (У Василия Макаровича Шукшина немного иначе: «Макай перо в правду…)
Тут вот выходила маленькая неувязка: мне нужно было научиться писать сочинение; майор Гречихин порекомендовал мне писать заметки в газету; с концертами мы поедем неизвестно, когда, а умение писать сочинения понадобится уже сейчас, несколько дней спустя. Тогда я не придал этой неувязке никакого значения. Понятно, что майор Гречихин «убивал двух зайцев сразу». Газеты и тогда, и теперь испытывают постоянный голод на маленькие информашки, чтобы затыкать дыры при вёрстке полос. Находясь на гастролях, переезжая из части в часть, я снабжал бы редакцию по зарез нужному материалу, а заодно учился бы писать. Последнее, а именно «учится писать» сидело во мне глубоко, а, главное, очень и очень крепко. Десятилетним пацаном я написал роман из трёх слов. Да, да. Не удивляйтесь и не смейтесь. Событие, принудившее меня к этому действу, было аховое. Представьте себе первобытного человека, увидевшего самолёт. Точно так же и я был ошарашен, когда увидел впервые «лампочку Ильича». Она загорелась у нас в колхозе на крытом току. Уборочная страда мимолётна. Колхозникам приходится работать на ток днём и ночью. А что по темноте сделаешь? Тогда председатель колхоза и прикупил дизельную электростанцию. Помню, среди ночи с каким нетерпением вместе со взрослыми ждали этого момента и мы, малышня. Чудо свершилось! Утром следующего дня я достал тетрадь «в косую» и написал большими буквами на обложке «СВЕТ НАД ЗЕМЛЁЙ». И всё! Дальше я не знал, что делать. И коню понятно, – надо учиться. Это засело в меня на подсознательном уровне и никогда не выпячивалось явно, а как-то всё намёками и намёками.
