Я лежал на дне Ада, на самой твердой, усыпанной мелкими острейшими осколками поверхности, на плоскости последнего предела, ниже которой некуда падать…
Было темно и тихо, высоко вверху клубился красно-багровый туман, из которого, пройдя все круги, я выпал на самое дно.
Здесь был только я и бесстрастный голос, отвечавший мне.
И стал я торговаться… Но моя торговля не вышла…
Я говорил, что мне ничего не надо, не хочу ничего другого и готов даже умереть ради встречи с Богом. Но, если я умру, то пусть больше никто не пострадает, ни с кем из оставленных мной людей пусть ничего не случиться…
И раздался спокойный голос: «А разве ты жив?»
С беспредельным ужасом я осознал, что уже давно не дышу, и сердце мое не бьется…
Но ведь смерть – это встреча с Богом…
Значит – сейчас, сейчас, сейчас…
Тишина, ни единого звука в кровавой тьме над бесконечной гранитной равниной.
– Господи, Ты должен прийти! Это просто затянулась клиническая смерть…
Молчание – глубокое, абсолютное…
Да, ОН есть, но там, в голубом эфире, а здесь только черный камень, забытая пустыня, а вместо неба – Ад…
И понял я, что ОН не должен, а все выдуманные мной законы – глупость!
И та, которую я любил, которая ушла, мне тоже говорила, что – не должна…
Напрасно верил, ждал, надеялся, мечтал… И значит – жил напрасно.
И только тогда снова – голос, – не знаю, откуда приходит, но проникает в меня до самой последней глубины.
– ОН всюду, ОН здесь, ОН идет. Если встанешь ЕМУ навстречу, – будешь жить дальше, если не встанешь, – ОН поднимет тебя в день СУДА.
И тут же, уже другой – внешний голос, звонкий и насмешливый объявил: «Рефери считает до десяти. Ты ведь боксом занимался и знаешь, что десять – это нокаут…»
И по всей каменистой равнине зазвучало, запело, раскатилось: «РАЗ… ДВА…»
Вставать надо, надо вставать…
Это – проигранный поединок.
Не надо жить, не надо делать что-либо, надо только – встать! Но как поднять окаменевшее мертвое тело, которое уже давно не мое? А сам я вне жизни, я – только слабый голос, а вернее – тонкая ниточка мысли, – струйка дыма из пепельницы…
А счет все продолжался, все ярче звучал гонг: «ТРИ… ЧЕТЫРЕ…»
И вместе со звонкими сильными ударами я расслышал глухие и слабые – мое сердце! Видимо, не сердце, а само время стояло, и все переживания уместились в миге… Или только теперь, когда началось время, сердце снова пошло – отстукивать последние удары.
Я жив, пора вставать, все это – проигранный поединок, надо встать. Надо встать, чтобы получить еще один удар. Надо перестать думать, и быть еще кем-то и чем-то кроме – последнего усилия. Надо совершить Подвиг, нужна Великая Жертва…
