Осень на Луне | страница 4
Все было здесь и сейчас – высшее счастье. А теперь все не сейчас – несчастье дальше некуда…
И как это я в поисках Истины довел себя до такого жалкого и бессмысленного существования? Но разве я мог выбрать само созидание и само укрепление, зная, что мой эгоизм никуда не ведет? И я выбрал саморазрушение и самопотерю со всеми жуткими следствиями. Последний раз, когда Божественная Благодать омыла мое существо, и спало с меня бремя отдельного и ограниченного существования (Неописуемо хорошо было – истинная Радость и Счастье!), вместо того, чтобы принять, находясь в этой щедрости великой, я стал думать и говорить, что, мол, рано, не заслужил, не успел, как следует пострадать… Написал стихотворение, в котором кричал, бил себя в грудь и кричал: «Хочу я пострадать»! Ну и пострадал, и страдаю, и бездна – дна нет…
Вот бывало, нырнешь в глубину, терпишь, борешься, чтобы дно достать, а потом оттолкнешься и – выныриваешь стремительно. Я все надеялся предел почувствовать, чтобы оттолкнуться, но, видимо, если бесконечность над нами, то и бездна внизу.
Скоро рассвет, еще чуть, и Луна закатится, мой Лунный Заяц сначала завалился на спину, а теперь и вовсе – на уши встал, кувшин пуст, разговор окончен…
Лунные разговоры. На Луне у меня, кроме Зайца, обитает Иван Скорпионов – великий коллекционер средств и способов самоубийства. Там же, уже давно ничего не делает, и ни на что не может решиться – Данет Яснетов (Да-нет, ясности нет)…
Заходите, залетайте, вина у нас море, пьем кувшинами, и есть о чем поговорить!
Осень на Луне продолжается…
(Лунный Заяц, скучая по драконам, с таким чувством и так много о них рассказывал, что я тоже расчувствовался, и стал вспоминать собаку.)
Собака
Первый раз в жизни, и уже год, как я живу без собаки…
И моя левая рука проваливается в пустоту…
Вообще-то слово «собака» тюркского происхождения, но слышится, что от слова – «с боку», – со мной с боку идет моя собака.
С двухнедельного возраста и до пяти лет со мной неразлучно и неотлучно была собака – Альма, очень старая и умная восточносибирская лайка. На охоту она уже не ходила, а жить ей позволялось в комнатах, в дедушкином кабинете: других собак дальше кухни не пускали. А мне позволялось засыпать с ней в обнимку на ее подстилке. Так тепло и приятно было уткнуться в эту чуть колючую, волчью, зонарносерого окраса, густую шерсть…