– Да, если с Заксой ничего не получится, то на самом деле, придётся обратиться к архирею, он ведь в Нижнем Новгороде проживает? – с целью осведомления спросил Василий Венедикта.
– Конечно там. Он над церквами всей губернии правит. А то вот что: обратись-ка ты в Арзамасе к Дометиану – он все дело устроит, – пояснил Венедикт.
– Ну, большое тебе спасибо за подсказ!
– Ничего не стоит, до свиданья.
– Всего хорошего!
– Ну, вы все-же, и дьяволы! – обрушился Василий на ребятишек, которые во время разговора отца с посторонним человеком, переговариваясь о чем-то между собой спорили. – Галдят, как супостаты, слова вымолвить с людьми не дадут! – укорял он непоседливых детей.
Вечером, того-же дня, бабушка Евлинья, сидя в верхней комнате раздумывала сама про себя: «Евдокеи (1 марта) давно прошли, в прощальное воскресенье на масленице были. Помню, в тот день воды много было. По приметам: «курица напилась». Герасимы-грачевники (4-го марта) тоже прошли, и сорок святых мучеников (9-го марта) «жаворонки», тоже миновали. Скоро «Лексей божий человек» – «с гор вода» (17-е марта)».
– Вась, ты, когда думаешь в погреб льду-то набавить, а то скоро 19-е марта «Дарьи-грязная пролубь» будет, тогда уж поздно будет. На озере-то вода появится, – предупредительно напомнила бабушка Евлинья сыну.
– Завтра, я итак над этим вопросом подзадумался. Завтра, пожалуй, наколем набьём, – отозвался Василий.
Бабушка Евлинья отговев на первой неделе, весь пост держала себя в благоговейном настроении, иногда по вечерам в сумеречной полутьме, собирала вокруг себя ребятишек-внуков: Ваньку, Ваську и Володьку и пела божественные стихири:
Унывай, унывай душа моя!
Уповай, уповай на вышнего!
Я, Твоя овца заблудшая,
Твоего стада оставшая!
Уловил, уловил: диавол враг!
И поверг меня в пучину – мрак.
Лишь надеюсь я на богородицу!
За меня она заступится.
Ты кого пошлёшь владычица!
Или ангела, хранителя, – иль сама сойдёшь, заступница!
Все на страшный суд мы явимся, все грехи нам там предъявляться.
Чем нам там будет оправдаться!
По делам нашим осудимся!
Кто при жизни здесь,
греховно жил – ад кромешный он для себя заслужил.
А кто в жизни здесь добро творит, тому в рай двери, сам Бог растворит!
Под воздействием этой страшноватой стихири ребята уныло приутихали.
Бабушка, унимая разбушевавшихся ребятишек, частенько стращала: не озоруйте, ато Бог в огонь посадит, а кому не хочется попасть в рай, чем угодить в ад и там на неугосимом огне жариться. Даже бессмысленный ребенок Никишка, находящийся в зыбке, не спал, а присмирело слушал пение бабушки. Притаившуюся в избе пугливую для ребят темноту и тишину, вдруг нарушил какой-то похожий на пушкин приглушенный гулом выстрел. Ребятишки боязливо вздрогнули, с тревогой спросили:
