– А ты почём знаешь? – спросила Анна.
Санька, не долго думая, извлек из подстолья газету «Молодая рать», (которую он с журналом «Лапоть» выписал из Москвы), и всем показал рисунок на первой странице газеты:
– Вот поглядите, нарисованы весы. На одной чашке весов Чемберленов танк, с надписью «Война», а на другую чашку наш красноармеец жмет прикладом винтовки с надписью «Мир», и видите, что «Мир» «Войну» перетянул, – так наглядно и убедительно разъяснил Санька.
– Дэт бы не плохо, с явным успокоением проговорила Анна, а все равно бают, в городе хлеб вздорожал, значит, что-то народ-то тревожит, – сообщила еще об одной новости Анна.
Слушок о войне и о том, что в Арзамасе на базаре хлеб заметно подорожал, дошёл и до ушей Осипа Батманова. Он, посоветовавшись со своей Стефанидой, решил попросить у Савельева лошади, чтобы съездить в город на базар и подкупить для своей семьи хлеба. Поехать он решил в пятницу, на второй неделе поста. Накануне под вечер, Осип пришёл к Савельеву и объявил свою просьбу.
– Василий Ефимыч, одолжи мне на завтра лошадь. Я в город за хлебом решил съездить.
– А что это тебе так приспичило в такую-то непогодь ехать-то? Она вон какая метет, свету вольного не видать! Чай будет время-то! – пытаясь отговорить Осипа, не ехать в пургу, которая заметно забушевала под этот вечер.
– Она может к утру-то перестанет. Я сюда пошёл, наш петух распелся, значит к перемене, пурга за ночь-то затихнет, – не отступая от своего намерения, высказался Осип.
– А ты знаешь, что по лесным-то дорогам лихие люди шалят! Ты не боишься? Обидеть могут, – бросив последний козырь, стараясь остановить Осипа, предупредительно проговорил Василий.
– Что будет! Мне ни чать, ни кончать, не глядя ни на что, ехать надо! Завтра пятница, базар. Откладывать – как бы хлеб-то еще больше не вздорожал! – убедительно высказывал свои доводы Осип.
Савельев, из-за сродства, и не забывая о коже, Осипом отданной ему задарма, иногда давал Осипу безвозмездно свою лошадь для разных поездок по хозяйственным нуждам. Так и на этот раз он не отказал Осипу, благо Серый, за десять дней после гонок на масленице, отдохнул и заметно поправился боками.
– А там, в городе-то, в случае, ты сумеешь сам-то запрячь лошадь-то? – для достоверности спросил Василий Осипа, запрягая Серого ранним утром следующего дня.
– Ну, вот еще спрашиваешь, словно я не в селе вырос! Чай ты знаешь, у меня и своя лошадь была! – обидчиво заметил Осип, бочком намекая о лошадиной коже, которую подарствовал Василию, после гибели своей лошади на мосту.
