Шурка положил бумагу на картонную коробку и под взглядами стал писать:
«Расписка.
Нами, экипажем крейсера «Аврора», взято у гражданина Российской Федерации Лепендина Валерия Никитовича кожаных курток черного цвета производства Турция сорок штук на сумму две тысячи двести долларов США. Обязуемся отдать с процентами, десять процентов в месяц, не позднее чем через месяц в городе Москва. В случае, если форс-мажорные обстоятельства не позволят рассчитаться с продавцом, эта расписка служит основанием для подачи в суд на экипаж крейсера и наложения ареста на личное имущество членов экипажа.
Председатель Революционного Военного Совета крейсера «Аврора» старшина второй статьи А. Бубнов (подпись, число)».
Лепендин разбирал неровные строчки вверх ногами и озирался в надежде на помощь.
Шурка распрямился, отхаркнул в горле сгусток и, сглатывая и не поднимая глаз от расписки, громко прочитал.
— Ни-и фига себе наезд, — протянули в толпе.
— Ребята, да вы что… — прошептал убитый продавец, вздрагивая одной половиной лица.
Качок с коротким коллоидным рубцом в углу рваного рта передвинул за ремнем пистолет со спины на бок, так чтоб было видно под курткой.
— Гони бабки или товар, — сказал он, не мигая и взглядом отделяя Шурку от остальных — на секунду тот ощутил себя одиноким и в его власти.
— Не смеши, — с неожиданным акцентом посоветовал рядом Габисония и показал большим пальцем за спину, в закатанный шаровой краской броневой борт. — Тебя не утопят. Тебя на кусочки порвут.
Шурка опомнился и ухмыльнулся рваноротому.
— Он храбрый, — сказал он. — Ему семьсот человек — тьфу. Санек, автомат возьми у дежурного, он без ствола не понимает.
— Тебя ведь достанут, — сказал качок спокойно. — Ты меня понял?
— Понимать будешь ты меня, — ответил Шурка, сладко наслаждаясь позицией силы. — Сидор — принеси-ка от боцмана шкерт для рваного, чего откладывать.
Качок цыкнул слюной. Его напарник, до сих пор молчавший, вытащил Макаров, передернул затвор и сунул за джинсы на живот, показывая готовность к продолжению разговора.
— Нельзя так, — сказал он. — Ты у кого берешь? Это наши коммерсанты. Есть же какие-то понятия. Не по-людски выходит.
— Два храбрых, — констатировал Шурка.
Но народ и криминал были едины.
— Разве можно так нагло человека опускать, — заступился хмырь с кольцами во всех выступающих частях лица.
— Хоть пожалел бы его, — укорил язвенник. — Ты на него посмотри, он же теперь из долгов не вылезет.
От этого сочувствия бедный продавец утер слезу.
