Я пытаюсь собраться с мыслями и тихо говорю:
– Прости Господь. Я видела Тебя, но не свидетельствовала об этом.
– Не говорите ничего, – опять шепчет кто-то, – просто попросите прощения.
– Господи! Прости меня, – говорю, и опять вспоминаю ту удивительную встречу. Как давно это было!
Мысленно возвращаюсь в далекие семидесятые годы моей юности.
Почти год я живу одна, мама в командировке, вчера она приехала на несколько дней в Москву. Я решила познакомить своего парня с мамой, все дни он был занят, пригласила его на вокзал поводить маму. Он не пришел.
Мы познакомились с ним зимой на каникулах, в институтском доме отдыха. Когда я вспоминаю наши первые встречи, то вижу синее, синее небо, белые заснеженные деревья и его улыбающееся лицо. Катание на санках, прогулки, поцелуи на морозе и теплые нежные руки, обнимающие и сводящие с ума. Однажды, гуляя по парку, мы вышли с ним к железнодорожному переезду, от вида рельс в памяти вспыхнул образ Анны Карениной, и какое-то предчувствие сжало сердце.
– Какая чепуха иногда приходит в голову, – подумала я тогда, но странное ощущение гибели в мареве сладкого любовного тумана поразили и запомнились. Кто послал мне это предчувствие – внутренний голос или ангел хранитель? Я была счастлива и не прислушивалась.
Потом наступила весна, наша любовь стала еще прекраснее. Прошло лето, наступила осень.
Сегодня мама уезжала с Белорусского вокзала, мы должны были встретиться с ним на площади.
Поздняя осень. Холодный воздух. Колючие снежинки. Вокзал. Длинный перрон, уходящий в бесконечные составы поездов. Тележки с брикетом и резким, терпким запахом угля. Справа пришел поезд – оживление, шум. Слева уходит – притихшие люди. В окне размытое стеклом лицо мамы. Такое уже далекое и совсем еще рядом. Губы, жесты, немые слова. На душе беспокойно, кто-то ждет меня там, у здания вокзала.
–Да, нет же, не пришел, не позвонил, значит, не ждет.
Как беспокойно! Может быть, он все-таки ждет. Вот и свисток. Поезд зашевелил колесами, поехали.
– До свиданья, машу рукой, делаю несколько шагов. Вся душа здесь, рядом с глазами мамы, там нет никого. Все дальше и дальше лицо в окне. Редкая толпа провожающих уходит. Пустеет полоска земли, врезавшаяся в поезда. Скорее отсюда, мимо вокзала на площадь к людям. Им нет до тебя дела, а тебе до них, но с ними спокойнее. Как холодно. Женщина продает пластинки. Куплю одну, она совсем замерзла, бедная.
– Шарль Азнавур, – читаю на пластинке: "Жизнью клянусь. Умереть ради тебя. Вернись домой".
