Проблема с девицей ничего не определяла, но все же добавляла немного уверенности в правильности принятого решения: покинуть МГУ.
Было это очень давно, двенадцать лет назад, а червячок все же точил: в свои тридцать девять лет интересно было глянуть на преподавателя, годящегося, наверное, в сыновья: разве дадут актерско-режиссерскому курсу кого-то стоящего? Конечно, нет. Какую-нибудь шелупонь зеленую. Усмехнулся: «А закончил бы универ, писал бы сейчас диссер, точно так же читал лекции сопливому юношеству, кислым голосом произнося эдакое невыразимо скучное, глядя в окно и постоянно вспоминая любимую пушкинскую строчку из письма кому-то: «И догадал же меня черт родиться в России с умом и талантом…»
Но если честно, после лекции, недалеко от института, в рюмочной его ждал старый приятель, позвонивший накануне и предложивший встретиться, благо лекция заканчивалась точнехонько к назначенному времени. Это был его дружбан, однокурсник с того самого, юридического. С Саней было выпито столько портвейна, проговорено столько слов, построено столько смыслов, что где-то в глубине сознания, всплывало чуть сладкое, щемящее чувство некоего бесследно утерянного, юношеского, каковое никогда уже не вернется. Что ему было надо, преуспевающему адвокату, оставалось непонятным, но и не встретиться с Александром Корытовым и не посмотреть, как он сейчас выглядит было невозможно. Бородатый Угрюмов ходил в вечно растянутых неумелыми стирками толстых свитерах, не особенно уделяя внимание своему внешнему виду. Впрочем, «не особенно» тут можно смело исключать.
А вот Саня, всегда придававший чрезвычайное значение своим джинсам, покупаемым за дикие по меркам студенчества деньгам, рубахам с манящими однокурсниц лейблами, с зажигалкой «Zippo“, небрежно и ловко вынутой, зажженной о каблук своих «казаков» для девушки с незажженной сигаретой, был всегда эффектным: девицы от него млели. Не все, не все, а даже, скажем так, далеко не все: млели только те, кого не было жалко. Кого Сергею не хотелось затащить в койку. Так что, с Саней никогда не возникало разногласий в этом трепетном вопросе: каждый торил свою тропу. Иногда только Угрюмов ловил краем сознания завистливый взгляд кореша, когда миловался с упомянутой уже подружкой-однокурсницей. Но не придавал этому особого значения: «мало ли баб на нашем веку было и еще будет?»
А Саня сейчас преуспевающий адвокат, ходит, наверное, в тех пиджаках, про которые пелось в дворовых зонгах его юности: «И приезжал он на машине марки форда, и шил костюмчик – элегантный как у лорда».
