Эти песни будили что-то в людях внизу. Что-то не проявленное, чему всегда уделялось слишком мало времени в повседневной жизни. И это «что-то» откликалось на зов и вырывалось диким криком наружу, присоединяясь к царившему вокруг хаосу, отчего людей трясло, а их руки вскидывались вверх.
Сцена уже не казалась большой и пугающей – это был их дом! Это был их мир! И они вызывали безумства и беспорядочные движения, словно древние божества, мелькающие перед дикарями. И те, внизу, стремились принести жертву к их алтарю, украшенному возведенными мегалитами колонок – они отдавали свои голоса, выжимая весь воздух из легких. Они отдавали свои тела, подчиняясь движениям Вокалиста, повторяя за ним – хлопающим над головой. И они отдавали души, снимая музыкантов на камеры и покорно распространяя власть своих богов.
Вок щедро давал соло-гитаристу проявить себя в каждой песне, уже отзвучали многие его замечательные композиции – и та, в которой он после утвердительных бэндов грациозно шагал по грифу – два вперед, один назад. И другая, где он играл слайдом, погрузив на время толпу в подобие транса тянущимися звуками, давая возможность передохнуть толпе, чтобы, затем, вытянуть из нее остатки сил, по каплям собравшихся за это время.
Они, так же, отыграли вместе с Рафом, перекрикиваясь гитарами из разных углов сцены. Но, сходясь, они не успели добраться друг до друга, чтобы скрестить грифы гитар – из-за сложности композиции они передвигались маленькими шагами, и не сумели покрыть большое расстояние. Так и стояли на полпути, бросая друг в друга звонкие трели.
В последней песне, длящейся целых девять минут, по предложению Насти, каждый получил время для своего соло.
Начинал Вок. Инструменты замолчали, осталась только приглушенная ритм-секция – едва слышные удары Пэда в хай-хэт и бас-гитара Димона, звучащая на заднем плане. И Вокалист, в наступившей тишине, прогнал несколько раз измененный куплет, исполнив на тон выше, добавив йодль и немного расщепления. Он стоял, обхватив микрофон обеими руками, почти касаясь губами. Лицо было напряжено, но участники коллектива понимали, что Вокалист сейчас находится очень далеко – внутри себя.
Вок начал немного понижать тон голоса, добавляя к нему ярости с каждой фразой. После четвертой строки он отбросил от себя недовольно свистнувший микрофон, и в дело вступил Раф.
Под ту же приглушенную ритм-секцию, он играл фингерстайлом, смешав одновременно две мелодии: основную – звучавшую на протяжении всей песни, и – имитировавшую голос Вока, находящийся в ней. Раф повторил последние две строки куплета, делая своеобразный бридж, и сыграл припев, залив в конце небольшое соло.
