И всё же, здесь не всё так однозначно, как-то трудно представить чтобы, например, рабы в каменоломнях были безмерно счастливы, хотя недостатка в этом «счастье» – труде – они не испытывали. Да и каждый на собственном опыте знает, что труд далеко не всегда исцеляет от болезней и далеко не всегда приносит счастье. В большинстве случаев человек трудится вовсе не ради получения удовольствия, не ради полного и высшего удовлетворения, которое якобы обязательно приносит долгий упорный труд. Тем не менее, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что удовольствие от труда можно получить вполне реальное. Выходит, что это именно тот случай, когда сознание в одном и том же явлении усматривает и что-то «дружественное» и, одновременно, что-то «не дружественное», приятное, и неприятное. Ещё Тит Ливий (древнеримский историк) писал: «Хотя труд и наслаждение различны по своей природе, всё же между ними имеется какая-то естественная связь». В чём же эта «естественная связь»?
При описании целебных свойств труда почему-то почти всегда опускается самая важная деталь этого явления. А именно: работа только тогда оказывает целебное действие, когда в результате применения сравнительно небольших и недолгих усилий человек видит реальные плоды своего труда. И наоборот, трудно придумать что-либо более эффективно подтачивающее здоровье, чем долгий и безрезультатный труд.
Когда человек видит результаты своих сознательных действий, то это для него является информацией о том, что он способен оказывать влияние на происходящие процессы, то есть подчинять обстоятельства своей воле. А подобная информация является для нашего сознания просто бальзамом.
Французский писатель Вовенарг указывал: «Сознание плодотворности труда есть одно из самых лучших удовольствий». Согласно этому высказыванию удовольствие доставляет не сам по себе процесс затрат физической и умственной энергии, а именно «сознание плодотворности труда», то есть восприятие информации о способности подчинять обстоятельства своей воле. Именно подобного рода информационное воздействие служит лекарством от заболеваний (прежде всего, психических расстройств).
Не будем дальше углубляться в нюансы информационного восприятия труда, мы их рассмотрим в главе «Кое-что об усталости и отдыхе».
А сейчас попробуем поговорить о таком понятии как «красота». Здесь, вроде бы, всё однозначно – красота это всегда хорошо, стремление к красоте всегда естественно, и оно как бы заложено в наше сознание изначально, без привязки к каким-то там «дружественным» силам. Но так ли это? На первый взгляд, да, именно так. Здесь действительно ни о каких силах речи быть не может, а даже напротив, красота это что-то хрупкое, уязвимое, изящное, ажурное, но никак не «сильное». Правда, существует расхожее выражение «Красота – страшная сила» (или, по Достоевскому, «Красота спасёт мир»), и оно вовсе не вызывает ощущение абсурдности. Но в чём же эта самая сила? Получается, что даже в таком логичном и, на первый взгляд, полностью ясном стремлении к силе не всё так просто.
