– Мне – ничего. Твоя подруга только что чуть под машину не сиганула, – ответил я.
– Что?
– Я её, по-твоему, обувать, что ли, собрался?
«Тук, тук», – дважды стукнул канализационный люк на дороге. Ангелина вскочила. Пуховик распахнулся вновь, стал виден выступающий живот.
Всё произошло слишком быстро. Я сказал Саше, что нам нужно уходить. Взял её под руку и потянул за собой.
– Э! – кричал парень вдогонку.
– Идём, идём, не оборачивайся, – говорил я Саше и силой тащил её за собой.
За спиной визжали колеса. Дважды хлопнула дверь. И снова визг. Мы почти бежали оттуда. Когда мы добрались до дома Саши, у неё зазвонил телефон, и она сбросила.
Я спросил её:
– Что ты думаешь?
– Не знаю.
У Саши опять зазвонил телефон.
– Кто это?
– Отец.
– Ты тогда иди, и я пойду?
Настойчиво звонил Сашин мобильник. Она ответила скороговоркой: «Сейчас иду, папуль», а потом обратилась ко мне:
– Мне пора.
Я пожал её холодную руку:
– Давай.
Я пошёл домой.
Мы никогда больше не говорили об Ангелине. Её как бы и не было. Мы её вытеснили. Ведь у нас другая жизнь. Своих забот много. Всегда что-то случается, хорошее, плохое – а мы-то тут при чём?..
Следующим вечером Костя вернулся домой. От Саши у Кости остался подарок, сделанный им же, на её день рождения – шахматы: она соглашалась играть с ним только ради того, чтобы он выигрывал. Все остальные Сашины вещи Костя вывез две недели спустя и молча отдал их в руки её отцу.
Память
– Почему ты ни разу не поцеловал меня? – донеслось из трубки.
И я понял, что наконец-то свободен, что наконец-то не люблю эту девочку, её пергаментную руку я больше не хочу держать в своей.
Превозносил её. Я здесь, на земле, а она – солнце, или ночная звезда, которая помигивает всегда, когда тоскую по ночам или бреду домой чёрт-те откуда.
Ходил на английский в школу рядом с её домом. Мечтал, что однажды выучу аккорды на гитаре и, как в банальных фильмах о любви, спою про любовь на пятом этаже.
Любил, а она позволяла. И у неё тоже была любовь, но не со мной. Долго я пытался уговорить: «Если тебе нужен точный, серьёзный, деятельный человек, я ради тебя могу научиться, могу стать таким: надёжным, как швейцарские часы».
И вот последняя наша весенняя ночь. Мы всё вздыхали в трубки, говорили часов до пяти. У меня горело ухо, отяжелела рука держать телефон, но всё было не важно, важно было только, что она рядом, пусть и только голосом, но рядом, я слышал, как она дышит, и представлял себе, как она лежит у меня на плече. И тут после молчания, романтичного и многозначительного. «Почему ты меня не поцеловал?» Она забыла. Она
