Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?43
Их белая «Tata» ехала по пригородам Агры. Мимо проплывал огромный пустырь. Местная чумазая шпана гоняла мяч, поднимая снопы пыли, которая медленно стелилась по поверхности поля, словно туман. Вокруг, в тени редкой растительности жались друг к другу жалкие хижины из палок, полиэтилена и прочего мусора. Казалось, что произошла какая-то страшная катастрофа и это лагерь беженцев, ищущих хоть какое-то пристанище.
Постепенно, хижин становилось все больше и лагерь разросся в настоящие трущобы. Горы мусора буквально подпирали стены самодельных построек. Всюду стекали ручьи зловонной жидкости, которая собиралась в потоки на обочинах дороги.
Глебу было неприятно созерцать такую жизнь. Ему было стыдно за свои вещи, деньги и здоровье. Глебу казалось, что он столкнулся с миром отверженных, людское море, простирающееся до самого горизонта, шумело для него укором и каким-то мучительным обвинением.
Тощие дети карабкались по огромной свалке. Кто-то спешил по своим делам, шлепая босыми ногами по мутным лужам, в которых дрейфовали пустые бутылки, пакеты, цветные разводы бензина. Молодая женщина в запятнанном сари тащила ребенка, он верещал, упирался. Странно, но Глеб не замечал страдания, безразличия, отчаянья в проносящемся мимо хороводе лиц. Люди просто жили, спешили, отдыхали, казалось, что они срослись со своим отвратительным миром, приняв его, не замечая. Иногда, вездесущие дети замечали белое лицо Глеба, в проезжающем мимо автомобиле, тогда они бросали свои дела, кричали, размахивали руками и бежали какое-то время, теряясь в облаке пыли.
Трущобы расстилались на невообразимые пространства, становились целой вселенной. Они все тянулись и тянулись, как раковая опухоль на теле города. Иногда, прерываясь облезлыми многоквартирными домами, этажей в пять, или вполне респектабельными виллами, за глухими, высокими заборами. Они казались бастионами, которые из последних сил держат осаду безбрежной армии крыс.
Глеб немного задумался о хозяевах этих гордых «замков». Почему они строили свои дома в столь уродливых местах? Неужели приятно взирать, из окон своих спален, на пыльные муравейники, пропитанные зловонием тысяч нищих тел и гор, состоящих из отбросов? Ведь, наверняка, эти люди имели достаточно средств, чтобы обустроить свою жизнь намного более эстетичным и комфортным образом. Быть может, лавина трущоб наползла на эти дома уже после их постройки, или это бывшие обитатели все тех же лачуг, но сумевшие немного возвыситься над бренностью жизни, благодаря удаче, и упорному труду. Наверное, такие люди за годы, проведенные в ковырянии мусорных куч, перестают замечать их запах и не тоскуют больше по свежему воздуху и чистой воде.
