Говорят, что когда писатель Лев Николаевич Толстой обрел устойчивое общественное признание и уже готовился стать зеркалом русской революции, случился у него от значительного писательского усердия удар. Удар-не удар, а пошатнулось единомоментно здоровье литературного столпа, что весьма озаботило и просвещенную часть общества и врачей, приставленных к стратегическому телу. Граф Николаевич болел недолго, а вскоре и вовсе поправился. Он снова хорошо кушал, хорошо спал – это можно почитать в его дневниках, хорошо им делалось и третье и четвертое – это отражено в медицинских бумагах, однако врачи из неметчины решили, что барину для благотворной работы мозговых сосудистых русел необходимо в целях профилактики больше крови обратить в голову.
Проблема разрешилась совсем скоро и зело задешево. Заприметили спутники писателя, что графа очень раздражает швейцар у одного известного ресторана, куда тот ездит обедать. Здоровенный детина, ростом за два метра, с косой саженью в плечах, даже в поклоне, прижав фуражку к груди, не мог уравняться по вышине с гением литературного метода, голова его непременно выступала над картузом легендарного барина.
Раздражения своего граф Лев Николаевич Толстой не скрывал, напротив, остановившись перед великаном, начинал его стыдить громко и публично. Упрекал он швейцара за то, что тот, будучи мужиком беспримерно крепким в телесном изложении, оставил деревню и землю без своей заботы. Ладно бы в бурлаки пошел или молотом в кузне двигал – нет, приехал в город и, надев пальто до полу и фуражку с галунами, стоит целый день как инвалид при шлагбауме, что на выезде из города. Заметили спутники графа, что после нотации лицо Толстого обретало румянец смущенной молодайки, а плотная просветительская работа с чужой совестью оборачивалась для него аппетитом исключительного свойства и хорошим расположением душевного равновесия.
Теперь этот швейцар стараниями друзей и врачей Толстого всегда к приезду барина-писателя стоял у дверей, расправляя во всю ширь московской улицы, как меха гармони, свои богатырские плечи…
Мои швейцары сами приходят ко мне, умело управляясь кодовым замком подъезда. Мастера нейролингвистического программирования еженедельно навещают меня с сокрушительными предложениями. Я внимательно слушаю продавца уникального пылесоса Кирби. Продавец уже ликует внутренне, понимая, что сегодня он продаст мне этот фантастический пылесос за многие десятки тысяч рублей. Его задача – попасть ко мне в квартиру для демонстрационной уборки, далее только торжество технологии впаривания и скидок. Наивный юноша, он даже не предполагает, как сейчас я сокрушу его нейролингвистические кегли.
