Я открыл глаза и тут же яркий свет ослепил меня. Я ничего не могу разобрать. Только белое зарево, бьющее по глазам, окружает меня. Но одного факта того, что я без шлема, достаточно чтобы порадоваться. Постепенно начинают возвращаться все чувства, и я осознаю, что воздух имеет характерный аромат очистительной системы столь родной базы, достаточно, чтобы я чувствовал себя счастливым.
Наконец, когда я уже весь истек слезами, глаза привыкли к столь яркому свету. Я разглядел окружающее помещение и с удовольствием подтвердил догадку о том, что нахожусь в послеоперационной на Базе-2. Рядом со мной на табурете для осмотра сидел Перес и спокойно спал громко храпя.
– Эй, Перес! Ау! – мне очень сильно хотелось пить.
Он прекратил храпеть и медленно поднял голову, глаза Переса оставались закрытыми, лицо покрывала двухдневная щетина. Кое-как он разлепил глаза и посмотрел на меня очень усталыми глазами. Белки глаз его стали красными, очевидно, он очень давно не отдыхал и сейчас больше всего на свете хотел просто лечь и уснуть, неважно где.
– Воды? – спросил он. И не дожидаясь ответа, встал с табурета и пошел к раковине.
Сперва он налил стакан воды и залпом выпил его сам, а потом налил еще один и вернулся к койке. Подав мне стакан, он очень аккуратно придержал мне голову, чтобы я не подавился. Чувствовал себя я очень плохо. Болело все, кроме ноги. Ее я просто не чувствовал. В голове роились разные мысли, но ни одна из них не могла достигнуть ясности, так как голова болела так, словно кто-то стягивал ее обручем.
Я прекрасно осознавал, что эта сцена уже была в моей жизни. Я уже лежал в послеоперационной, а Перес уже подавал мне стакан с водой. Но тогда, в первый раз, он выглядел довольным, а сейчас смертельно уставшим. Тогда в первый раз боль была не явной и растекалась по телу вполне терпимыми волнами, теперь же она стала самым настоящим мучением, локализованная в голове и груди она не давала мне спокойно думать и дышать.
Воспоминания о том первом пробуждении были столь ясны, что я никак не мог отнести их ко сну. Если бы в тех воспоминаниях не было этого рыжего мужика, то я бы вообще не сомневался, что проживаю одну и ту же сцену второй раз в жизни. Сейчас же я скорее думал, что все пережитое не более чем логичный бред порожденный передозировкой лекарствами.
– Алекс, как ты? – Перес очень аккуратно поправил одеяло, под которым я лежал. В этом была какая-то отеческая забота, немного не свойственная Пересу.
