Я пыталась сдвинуть решетку в морозильной бонете и комки замороженных кур мне постоянно мешали, как я ни упиралась и ни откидывала их к противоположному краю. Она принялась помогать. Ногти на ее пальцах были покрашены ярко-красным – даже алым – лаком, и так трудно было не касаться их. Ее горячее отвлекающее присутствие; она сказала намеренно заботливо "Ты не замерзла?"; а потом сама замерзла, помогая мне в камере для заморозки с температурой минус 18 градусов. Мои закрытые тапочки на резиновой подошве липли к полу, руки я оберегала от острых ледышек белыми текстильными перчатками, которыми хорошо было показывать «джазовые ручки», расставляя пальцы и тряся ладонями. Она смеялась, хотя была одета в короткую юбку, прозрачную блузу и босоножки.
Мы сели в нагретый на жаре служебный автомобиль и покатили в другой магазин, а они были всего в пяти метрах друг от друга. Она отрывисто говорила, кивая себе, загорелые ноги блестели маленькими светлыми волосками, торопилась успеть под желтый сигнал светофора и оглядывалась на меня: «Что ты ржешь надо мной?». Улыбаясь в профиль, рассказала, как ездили на море месяц назад, как чудила дочь. Меня удивляла ее активная бездеятельность, как будто человек заменяет смысл дела бесполезными словами, и выглядит это как будто ничего, как будто он правда делает что-то нужное.
Я находилась в глупом положении, иногда по ее взгляду казалось, что она понимает мои чувства. Этот искренний открытый взгляд, вопросительно приподнятые брови, с которым она ко мне обращалась, например, на собраниях, кивая уже заранее на все, что я ей отвечу. В другое время я представляла, что это просто дружеское расположение руководителя к исполнительному сотруднику. У нас были странные отношения. Двойственность в квадрате. Двойная неоднозначность. Надо было скрыть, что я угождаю ей в работе, и это в свою очередь прикрывало мое неравнодушие к ней. Я опасалась любого лишнего взгляда, если он мог быть замечен другими.
***
В сентябре она уволилась, и у меня развязались руки. Это уже не был служебный роман – нечто подлое и пошлое, и это не было случайной страстью, в которую невольно погружаешься изо дня в день. Это был уже мой осознанный выбор. То, что я делала только на прошлой неделе – бесконтрольно часто звонила ей по работе – сейчас оказалось не так просто: я много раз набирала ее номер, за пять секунд перебрав десяток поводов и не найдя ни один веским, сбрасывала. А потом снова ходила и перебирала все мелочи ее внешности, все слова, пытаясь выгадать ее чувства ко мне.
