Погода стояла райская. Солнце, кружевные облака, молодая зелень. Я не заметил, как сделал сотни три кадров на свой фотоаппарат и кругов пять вокруг хода, порой растягивавшегося длинной лентой до пяти сотен метров. Мои опытные спутники приговаривали, мол, побереги силы. Я посмеивался, потому что не чувствовал ни малейшей усталости. Наверное, мы прошли три четверти пути до Никульчино, а может быть, больше, когда предстоятель хода сказал:
– Ну что, пришел и твой черед. Пора икону нести.
Полный сил, я с легкостью подменил одного из четырех носчиков. Вырубленная из сухостоя жердь толщиной сантиметров в пять, к которой прибрана икона Бориса и Глеба, рухнула мне на плечо. Конечно, я видел: икона большая, в человеческий рост, в металлическом окладе. Но я и предположить не мог, что она ко всему еще и такая тяжелая.
Нет, мне это не унести, пройдя метров десять, твердо решил я. Это не мой вес. Нужно честно признаться, я не атлет, работа у меня больше сидячая. Одним дано ворочать тяжести, а другим нет. Надо уметь признавать свои недостатки и смело сказать себе: я из числа последних. Кому будет легче, если я споткнусь сейчас и упаду, уронив святыню. Вся процессия пострадает. Как нестерпимо давит на плечо жердь! Даже специальная, кем-то искусно выполненная подушечка не спасает. Нужно срочно звать на помощь! Но кого? Впереди трое с хоругвями, они не подменят. По бокам никого нет. За спиной поет хор, его певчие меня не услышат. Да и перед тремя мужиками, несущими вместе со мной икону, как-то стыдно. К черту стыд! Очень тяжело, очень больно. Нужно срочно звать на помощь! Пусть меняют меня.
– Старайся идти в ногу с передним, – строго сказал мой напарник слева.
Дорога неровная, и от нашей ходьбы икона раскачивается вправо-влево, вправо-влево. В такие моменты жердь бьет по плечу с особой силой. Мне кажется, еще один удар, и я упаду. Ну, когда же, наконец, смена караула? Пот градом, в висках и груди стучит. И самое невыносимое – это жердь на плече, которая уже впилась мне в тело. Ай, как больно! Зачем я пошел в этот крестный ход? Сидел бы на работе. У меня, дурака, там столько неотложных дел, а я тут мучаюсь. Эдак можно человека вообще от православной веры отвадить. Эх, сейчас бы закричать во всю матушку. Неудобно. Батюшка как раз бубнит что-то из акафиста. И вдруг слышу его знакомое, басовитое и родное.
– Христос Воскресе!
– Воистину Воскресе! – что есть мочи от всей души отвечаю я с неподдельным удовольствием и надрывом.
