– Не знаю, – растерялась Маша.
– Вы по путёвке едете?
Ей показалось, что таксист посмотрел на неё, как на умственно отсталую.
– По путёвке, – Маша достала из сумочки памятку, которую выдали ей в турагентстве. – Здесь написан адрес, – и показала его таксисту.
– Вот и ладненько. Не расстраивайтесь, сейчас мигом довезу.
Таксисту позвонили на мобильный, вероятно, диспетчер. Тот уточнил адрес, куда он намеревается доставить пассажирку.
– Еду в Александровку, в санаторий «Солнечный берег». Добро. Всё понял.
– Спасибо большое. Вы мой спаситель, – Маша села на заднее сиденье и тяжело вздохнула.
– Та не вздыхайте вы так тяжело. Санаторий прекрасный, у нас там лечат нефтяников, ну, и всех желающих. У меня тесть там каждый год реабилитируется. У него тоже беда с позвоночником, как и у вас, – таксист закашлял, понял, что сказал лишнее.
– Так заметно, что у меня беда с позвоночником?
– Та-а не-ет! Просто в этот санаторий едут в основном с этой проблемой, ну вот я и предположил.
– Правильно предположили.
Остаток пути ехали молча.
Санаторий «Солнечный берег» встретил Машу с распростёртыми руками. Девушка на рецепции была так рада приезду гостьи, что Маша почувствовала себя голливудской звездой, которая осчастливила их своим присутствием. Номер, куда проводил её предупредительный молодой человек, был просторный и комфортабельный. Обстановка была недорогая, но новая: огромная кровать, телевизор чуть ли не во всю стену, торшеры и бра, дававшие свет приятного тёплого оттенка. Здесь же на отдельном столике стояли чайник, кофе и чай, а из окна открывался великолепный вид на Днепр.
Маша приняла душ и пошла на приём к врачу.
– Проходите. Присаживайтесь. Будьте добры, ваши документы: санаторно-курортную карту, выписки из стационаров, снимки, если есть, – доктор доброжелательно смотрел на Машу. – Меня зовут Аркадий Павлович Малыщик, я ваш врач.
Маша подала весь пакет документов, медсестра взяла их и стала что-то вписывать в журнал.
– Протрузии, протрузии… – задумчиво повторял врач, внимательно разглядывая снимки и заключения МРТ, предоставленные ему Машей.
– Что вас так настораживает, доктор?
– Вам сколько лет, Мария Александровна? – врач стал интенсивно тереть свой подбородок.
– Пятьдесят три, – выдавила из себя Маша. Она в который раз поймала себя на том, что её стали посещать странные чувства. Раньше она не смущалась в присутствии чужих людей, её не волновало, какое впечатление она производит на них. Она давно живёт по принципу: «Мне всё равно, что скажут обо мне. Мне всё равно, что думают другие. Мне важно, что я знаю о себе. Всё прочее – лишь домыслы чужие». А теперь что? Откуда взялись эта растерянность и откровенное замешательство?
