Записки Дмитровчанина | страница 28

Я собрал в вагончике бригаду монтажников. Взял с них объяснительные, на предмет – как цепляли, как монтировали и все. Случай непонятный. Все нормально. А кран упал. Монтажники, я уже не помню кто, мне и говоря:

– Федорыч, с этим домом сплошная мистика. Сначала деревенские приходили и говорили: место плохое. То ли кладбище когда-то здесь было, то ли геопатогенная зона. Тогда уже знали такие мудреные слова. Когда цоколь генподрядчики монтировали, у них все здесь ломалось. Машины застревали, троса, когда их вытаскивали, рвались. А когда мы пришли монтировать, то сначала вообще панели с другого дома нам привезли. Когда мы монтировали второй этаж, на ровном месте монтажник, Каширкин, сорвался и упал со второго этажа. Жив остался. На косогор упал и съехал по откосу. Даже не поломал себе ничего, а теперь вот кран упал. Мистика. Все в норме, а в ночной темноте ужас как страшно, когда ни с того ни с сего начинает со скрежетом и с грохотом валиться на нас эта махина. И ведь не спрячешься на этаже. Только и успели прыгнуть в разные стороны, – закончили они.

Я, конечно, посмеялся над этим. Какая мистика. Живем в конце двадцатого века. Все четко регламентировано. По науке. В бога не верили. Вокруг был сплошной атеизм. Поболтали еще немного о проблемах на объекте, и я ушел к комиссии. Решить четко, отчего упал кран, мы не смогли. Не сваливать же на мистику. Поэтому списали все на случай, и все затраты, в том числе и будущие, расписали поровну.

Во время работы комиссии на объекте случилось удивительное погодное явление. Пошел дождь, причем, довольно сильный. Это при морозе в градусов двадцать. А двадцать минут спустя дождь закончился и опять засияло солнце. Все вокруг обледенело: дороги, тропинки, конструкции. Причем толщина льда была полтора-два сантиметра. Спускаться со строящегося дома пришлось очень осторожно, чтобы не упасть: скользко. Я монтажникам дал команду все посыпать песком, иначе работать нельзя. А они мне опять про мистику. Дескать, откуда дождь такой. Я опять посмеялся на это и пошел к машине. Есть хотелось, пообедать негде, да и возвращаться надо было скорей. В три часа дня уже темнело. А время было половина второго. Пристегнулся ремнем безопасности, и мы с Мишей поехали. А дорога-то как каток. Я Мише говорю: – «Миша езжай потихоньку, скользко очень»! Ну так и поехали. Солнышко светит, аж слепит. Все сверкает от льда: и деревья и кустарники, вообще весь мир. Хоть и середина декабря, а снега практически не было, так, чуть чуть. Вот и едем по Старо-Угличискому шоссе: по обеим сторонам – ровное поле, солнышко в глаза светит. Красота! Впереди показалась бетонка на Дмитров. Миша включил поворотник направо и потихонечку, притормаживая, повернул направо, на бетонку. И когда мы уже выехали на бетонку, произошел удар, не просто удар, а с большой буквы «Удар». В правый бок машины, с той стороны, где я сидел, чуть сзади в вертикальную стойку, с бока, со стороны поля, в нас врезался микроавтобус «РАФ». С тех пор я всегда пристегиваюсь, когда еду в машине. Близко ли, далеко ли. Сел в машину – пристегнись. Потому что если бы я не был пристегнут, то вылетел бы в лобовое стекло. А так я почувствовал, что ремень врезался в меня довольно сильно и болезненно. Когда мы остановились, то не могли сразу прийти в себя. Во-первых, на дороге не было ни одной машины. Во-вторых, мы уже повернули на бетонку. Откуда взялся этот «РАФ», и как он ударил нас с поля? Кое-как вылезли. Стали разбираться. Оказывается в РАФе ехала компания мужчин, человек семь. Они заболтались с водителем, и тот, разогнавшись на скользкой дороге, увидев, что догоняет нас, чтобы не врезаться нам в зад, решил съехать на обочину, вправо. Кювета там не было, сразу поле начиналось. Так как снега не было, то он по подмороженному, покрытому льдом полю и заскользил. А мы в это время тихонечко повернули направо, и там то он нас и догнал.