— Ну, Петр, а ты все врачуешь? Говорят, деду Софрону бородавки свел?
— Да, свел, ваше сиятельство, — ответил Петр.
— Бородавки сводишь! Вывихи вправляешь! Что же еще ты умеешь делать? — спросила графиня.
Что еще? Он мог бы перечислить немало. Мог бы рассказать, как заговором излечивает грыжи, останавливает кровотечение, как запаром трав снимает боли печени, как уговором, взглядом и массажем унимает сердечные боли. Как приказывает человеку смириться перед злосчастной судьбой. И пожалуй, этой силе приказа отдает предпочтение во всем врачевании.
Но ему не хотелось говорить об этом. Пошлют учиться? Вряд ли! Знал Петр: не прямой хозяин его Григорий Александрович Строганов. По какой-то непонятной прихоти Софьи Владимировны Строгановой попал Петр в услужение к Григорию Александровичу. Да и история с рисунком, похищенным у доктора Голицыных, могла бы тогда открыться.
— Ничего не умею больше, — убежденно сказал Петр, к общему разочарованию хозяев. — А бородавки у нас в Ильинском почти все умеют сводить.
— Ну, а «Пиковую даму» прочел? — спросила Юлия Павловна.
— Прочел.
— Не подумай, что в самом деле там написано про княгиню Голицыну, — усмехнулась она. — Пушкин все выдумал. В книжках всегда вымысел. Читать-то интересно было?
— Интересно! — горячо отозвался Петр. — Хорошо описано все. Словно в этой жизни побывал. Всему веришь.
— Действительно, всему веришь, — как-то многозначительно сказал граф жене.
Знал бы Петр, что в этот же вечер в гостиной той, о которой думал он все время с болью и страхом, которую мысленно называл ангелом, речь шла о нем.
Семья Пушкиных 12 сентября вернулась с дачи, а в октябре поселилась в новой квартире, на Мойке Наталья Николаевна и Юлия Павловна сидели вдвоем в небольшой гостиной Пушкиных.
— Он, Натали, прочел «Пиковую даму» и отозвался весьма одобрительно, — по-французски говорила Юлия Павловна, перемежая речь свою гортанным смехом. — Сказал, что интересно, хорошо все описано и всему веришь.
Но Наталья Николаевна не смеялась. Она сказала серьезно:
— Александру, наверное, будут приятны слова читателя из народа.
Она помолчала и, вспомнив случай в парке, представила молодого парня, быстрые, уверенные движения его рук, вправляющих вывих, его волевое лицо.
— У него хорошее лицо. Красивое. Смышленое. Что-то выделяет его из слуг. Не пойму что. И держится он как-то не так, как они…
Но Юлия Павловна уже болтала о том, что в моду все больше входит прическа «греческий узел» и что, по ее мнению, он очень к лицу и ей, и Натали, и Александрине. А вот Катрин решительно не идет. У нее не тот овал лица. Ей по-прежнему придется носить букли.
