Остапа Бендера он обожал и жалел – такие способности, которые свелись на нет стараниями авторов!
Странно, но так бывает: он обожал героев И. Ильфа и Е. Петрова – Корейко ему тоже был близок по духу – и ненавидел авторов, которые создали их…
И растоптали своих героев…
То, что он отвлёкся на литературные изыски, говорило лишь о том, что он безумно нервничал, хотя это абсолютно не повлияло на его аппетит. Поэтому им был заказан дегустационный «Модерн сет»[25] от Дмитрия Еремеева.
«Сет» от Дмитрия и разговор с Дмитрием. Восхитительно!» – подумал чиновник, невольно улыбаясь такому каламбуру.
Угорь и «Фуа-гра» были восхитительны, с «Том Кха» мог соперничать только разве «Том Ям», а утка «Пи Па» с дыней и трюфелями привела его состояние близко к наркотическому блаженству.[26]
Маракуйя – или как её именуют европейцы, passion fruit, плод страсти – и манго, наверное, два самых фантастических произведений природы, в части фруктов, во всяком случае Иван Васильевич обожал их и считал именно так. Обожал не только телом, но и душой. На этом обеде именно они – в виде шампань-десерта – ярким фейерверком вкуса поставили точку.
А вот вина Иван Васильевич решил не пить, потому как и без него он полностью дошёл до кондиции, а чрезмерное расслабление на серьёзных переговорах недопустимо, и должно держаться в рамках.
Глаза его посоловели, круглое личико вспотело, а лысина заблестела от жира.
Пока продолжалась трапеза, её прерывали только глубокие вздохи с пожеланиями шеф-повару здравствовать и продолжать готовить так же прелестно, как и сегодня.
Третий сотрапезник, которого ему так и не представили, продолжал молчать и потягивал газировку с соком лайма и солью, что тоже показалось Ивану Васильевичу весьма странным. При таком выборе блюд пить кисло-солёную воду, пусть даже с пузырьками!
Дмитрий Николаевич, как будто заражённый этот молчанием, разговора почти не поддерживал, а в конце трапезы, когда со стола было всё убрано, молча достал из своего портфеля даже не пачку, а объемистую котлету денег. 1 000 портретов самых известных американских президентов.
И как славно, что Иван Васильевич уже ничего не ел, а то – как пить дать! – поперхнулся бы и поперхнулся бы сильно.
– Это вам, – два коротеньких слова, произнесённых почти шёпотом, в голове чиновника прокатились набатом, он даже оглянулся, не стоит ли кто за его спиной, поигрывая наручниками, желая тут же обустроить его в кандалы. Но сзади него по-прежнему была стена, и она была безучастна к откатам. То ли, потому что привыкла – здесь это происходило довольно часто. То ли, потому что была просто стеной.
