Уже позже, общие знакомые рассказали мне о том, что вскоре он сбежал из больницы, назанимал в их городе кучу денег и не смог отдать, потому, что продолжал колоться. А еще он постоянно прятался… Почему? Большую часть денег он занял у очень нехороших людей, местных полубандитов, которые, все же выследив однажды моего брата, периодически избивая, и издеваясь, долго держали его в каком-то заброшенном подвале, выколачивая свои кровные деньжата. Брат снова бежал, только для того, чтобы выброситься из окна седьмого этажа старого кирпичного здания хрущевской застройки. К счастью неудачно, он остался жив, но вместе со всеми своими проблемами. Он все еще не мог жить без наркотиков, а дальше ситуация сложилась такая, что его вообще могли убить. И мы помогли ему бежать, на этот раз очень далеко. Потом, мы не виделись с моим братом пять лет. Он уехал в Норильск, долго скитался по каким-то монастырям в поисках приюта и случайного заработка, пока не прибился к Новой христианской секте, где ни смотря на мое негативное, ко всяческим сектам отношение, из него, практически потерявшего все, сделали нормального человека. Он забыл о наркотиках, и снова стал другим. К сожалению, снова далеким от меня, но хорошим, ведь им по вере запрещалось не только употребление наркотиков, но и алкоголя и сигарет. Он обрел новый душевный покой, много времени проводил в церкви, и наконец, женился на одной из единоверных сестер. Уже после всего этого он и встретился со мною, пересаживаясь из Санкт-Петербургского поезда в поезд, следовавший в Норильск. Мы пожали друг другу руки и посмотрели глаза…в глаза.
Прошло еще пять лет, прежде чем, мы снова встретились. Но он снова был в нашем городе только проездом, в этот раз вместе со своей женой.
Излишне худ, на левой щеке кривой шрам, на правой руке золотые часы, в глазах покой и уверенность человека, знающего, зачем живет.
– Ну, здравствуй, брат.
– Здравствуй, – улыбаюсь я ему в ответ, пожимая протянутую мне сухую ладонь.
Мы встретились на даче моих знакомых в Сосновом бору. Я, он и его жена Любовь, веселая, похожая на шаловливую лисичку и одновременно, чем-то неуловимым, на своего мужа.
Была уже зима, и в нетопленом доме стоял ужасный холод, зато здесь нам никто не мешал: говорить, молчать, слушать. Мы грелись густым ароматным кофе из большого китайского термоса и кусочками пиццы, разогретой на костре вместе с сосисками – гриль.
– Он действительно на тебя похож, – смеялась Люба, обращаясь к брату, медленно обходя меня сидящего посреди комнаты на стуле, словно какую-то новогоднюю елку.
