– Пап, где ты их набрал? Я тоже хочу пособирать! – с шутливой завистью произнесла Юлька.
– В Фомином березнике, за Средней Гривой, – устало ответил отец.
– Далеко-о, – протянула Юлька, – Зачем ты туда ходил?
– Да так, чтоб ноги намаять да спать крепче.
Юлька уловила затаенную тоску в словах отца. На Средней гриве когда-то мечтал он построить «фазенду»: дом и ферму, запрудить ручей и поселить в пруду карпов, поставить там пасеку и сеять на окрестных полях медоносы: фацелию, клевер, гречиху. В первые годы фермерства они с братом были уверены, что все это обязательно сбудется, и работали с утра до ночи не покладая рук. Но со временем мечты эти рассыпались в прах. Братья Столбовы подумывали о закрытии хозяйства.
Вечером Юля допоздна сидела с родителями на кухне. Анька ушла на дискотеку. Бабушка ложилась спать рано. Костя уже жил своим вигвамом отдельно.
Отец принес из чулана пчелиную рамку и нарезал целую миску сотового мёда. Мама заварила чай из душицы и мелиссы. Для Юли, как обычно, по приезду истопили баню, и она, румяная и разморённая, с наслаждением пила чай и ела мёд. Отец налил себе рюмку самогона. Он его ставил на меду и принимал понемногу после бани и «с устатку». Павел поднял рюмку и тепло посмотрел на дочь:
– Ну, Юлька, за твою красоту!
Родители не особо скрывали свою радость по поводу расставания дочери с Ракитиным. Им хотелось для нее более надежного спутника. Юля об этом не хотела ничего слушать и уж тем более, говорить, поэтому поспешила перейти на другие темы. Расспрашивала мать про школьные дела, про Анькины шансы на поступление в институт, интересовалась у отца сельскохозяйственными планами на предстоящий сезон. Отец уныло махал рукой:
– Не нужна России деревня. Так уж, посеем только, чтоб себе хватило. Топливо вздорожало опять. Чем будем трактора на посевную заправлять?… В который раз опять крестьянам по бороде… Ладно хоть пчелы хорошо перезимовали, даст Бог, на мёде к осени заработаем. Вас с Анькой к первому сентября оденем.
Окончательно восстановилась душевная гармония Юли, когда она легла в свою родную постель и нашла глазами на книжной полке коричневый переплет «Джейн Эйр».
