* * *
Как обычно, по понедельникам после уроков была «летучка». Директриса раздала педагогам ценные указания, огласила планы на неделю и сказала, что пора сеять цветы для школьных клумб. Поинтересовалась, есть ли добровольцы. Педагоги потупились, особого желания, видимо, ни у кого не было. Юлия скучала по своему огороду, который остался в Раздолье, и подняла руку.
– Давайте, я посею. Я люблю цветы.
Директриса удивленно посмотрела на нее своими стеклянными глазами:
– А вы одна справитесь? Может, еще кто-то?
Тишина.
– Ну, хорошо, от каждого класса – по пакетику семян, – приказала директриса. Вопрос был решен.
Может, хоть клумба получится красивой. Других успехов здесь Юлии не светило.
Последний классный час в этом учебном году. Юлия Павловна раздала дневники. Настроение у всех было замечательным. Переводные экзамены кое-как сдали, на второй год никто не остался, друг друга не переубивали.
– Ну, давайте, подведем итоги, что у нас хорошего было за седьмой класс? – предложила Юлия.
– Ни-че-го! – сказал Кошелев.
– В театр ездили, – выкрикнул Катков, – Акакий Македонович был крут.
– Ага, Чик симпотный был, – присоединилась Полинка Лисицына, самая популярная девочка в классе.
– Не, мне его друг больше понравился. Черненький такой, – возразила Сашка Афанасьева, подружка Полины.
Да, тот спектакль в Театре юного зрителя неплохо повлиял на класс. Не зря Юлия постаралась тогда. По рассказам Фазиля Искандера была постановка. Про то, как школьники ставили спектакль по сказке Пушкина, попутно дружили, предавали, влюблялись. Играли студенты института культуры. «Я буду Балдой!..» Название, конечно, смутило некоторых ее подопечных, считающих себя уже взрослыми, но, тем не менее, поехали на спектакль почти всем классом. Юлия сильно волновалась за поведение отдельных товарищей. Главное Кошелева с Катковым нейтрализовать, а то как бы их из театра не выгнали. Она долго тогда сидела над билетами и думала-гадала, кого с кем посадить. Решила использовать благотворное женское влияние и распределила места согласно тайным симпатиям парней. Кошелев явно был неравнодушен к Полинке Лисицыной. Она иногда выручала Юлию на уроках, успокаивая Кирилла своим обаянием. Лисицына томно поворачивала хорошенькое личико к Кошелеву и, обиженно надув губки, произносила:
– Кирилл, у меня уже голова от тебя начинает болеть. Потише, пожалуйста.
Кошелев ненадолго утихал.
У Каткова тоже была дама сердца, хоть он в этом и не признался бы под расстрелом. Стройная Анька Окунева с волосами до пояса. Она ходила в музыкальную школу и нередко пела на переменах.
