– Продал. Вот, все ты продал, и живешь то как? Спишь на чем, как кушать готовишь? Там и плита валялась, я видела: за Васькой наблюдала. И за тобой нечаянно.
– А я не готовлю. Ем, всякое, – он поднял пакет с яблоками на уровень головы, – сплю тоже. Нормально. Топят хорошо, тепло. Нормально.
Потом подумал, сел на скамейку к Тамаре и повторил:
– Нормально. Хорошо. Ребята вообще в подъезде спят, у них и квартиры нет, не жалуются. И мне не на что.
Тамара скорчила рожу, словно хотело смачно харкнуть, но передумала:
– Это бомжи эти? Ребята?
Виктор энергично кивнул.
– Тамара, можно я тебя за руку возьму?
– Ну, возьми, – она не без удовольствия скривила рот в кислой как щи улыбке.
– Мы все люди хорошие, и ребятки-бомжи, и я, человека убил, и ты. Ну, ты без вопросов красивая. А я не только про лицо говорю и фигуру, я про внутренность тоже. Мы все красивые, это только надо ценить, а ценить это значит видеть.
Она закатила голову смеясь и ловко отдернула руку от Вити:
– Иди, куда шел!
Затем встала и, виляя бедрами (это было заметно, несмотря на пушистую рыжую по-собачьи шубу), пошла к себе. Витя, недолго думая, встал и бодро зашагал к подъезду.
Дверь его квартиры открывалась большим, грубым пожелтелым ключом. Воспользовавшись инструментом, он сунул его во внутренний карман плаща.
– В чем-то Тамарка права… Стол я зря отдал. Было бы удобнее.
Вспомнив о еде, Витя понял, что оставил яблоки на скамейке, заболтался.
– Не велика беда, если не на чем кушать. Было бы что кушать! – позитивно заключил он, радуясь приходу очень неплохой и ловкой, как ему казалось, мысли, и повернул назад, на улицу.
В подъезде пахло талой водой и зимними сапогами. Виктор плечом отворил дверь, сразу увидел забытые в пакете яблоки, и не сворачивая двинулся к цели. Он был настроен настолько решительно, что сразу даже не заметил Васеньку в жирных балониевых штанах повисшего на заборчике, огораживающем клумбы и деревья, расположенные между подъездами.
А Вася сигналил ему глазами, печальными, опасливыми. Печальными еще потому, что Витя, большой друг, не хотел его замечать.
– Ну что? – сдаваясь спросил Витя, склонившись к лицу мальчишки.
Тот неловко пожал плечами.
– Я тогда пойду? – поинтересовался Витя, все еще не распрямляясь.
Васенькины глаза сигналили о чем-то, чем-то очень важном, но рот его был плотно сжат, а детская фигурка медленно покачивалась на перекладине.
Вася сделал финт и оказался в привычном положении: голова сверху, внимательно оглядел Витеньку и остановился на красноватой плотной руке, сжимавшей мешочек с фруктами.
