Ненорбар (все его шестьдесят три посетителя) затих.
– Опять сегодня не в духе. – пробормотала Герона, что сидела за третьим столиком, не выпуская из руки бутылку вина.
– Так кто это сказал? – повторил Марк. – Что ему больше делать нечего, как выйти с нами на улицу, держа эти плакаты?
– Я… – робко сказала девушка с седьмого столика. – Я этого не говорила. Но тоже считаю… то есть не считаю… то есть я… Не пойду. Собирать подписи весело. Я со столькими людьми познакомилась! А улица… это не весело.
– Это глупо. Прости Марк… – сказал мужчина сорока пяти лет, по имени Нула.
– А стерилизация? Считаешь ее глупой?
– Да. Но меня она не коснется. Я не в той группе.
– Из всех нас лишь несколько человек в «той» группе. Это повод ничего не делать? – Спросил бармен.
– Но мы делаем. Каждый день.
– Это должно приносить пользу. Кларсон с Авией, например, хотели бы завести детей в будущем. И Герона.
– Кларсон приходит редко. У Авии вообще агорафобия. Она сюда ни разу и не заглядывала. А Герона жить не может без бутылки, куда ей ребенка?
Марк посмотрел на Герону.
– Ничего не скажешь? – спросил он.
– Нет. Не сейчас. – ответила женщина. – Но, когда собрание закончится и мы выйдем из бара, я ударю его в пах.
Бармен вернулся к остальным собравшимся: – Представьте, что вы в той категории.
– Но мы НЕ в той категории. – сказал Нула. – Даже ели и были бы. Что плакаты то изменят?… Я не хотел говорить, но тебя начинает заносить не туда.
Несколько человек стали тихо поддакивать и шептаться.
Марк схватился за деревянные углы стойки, и облокотился на нее.
Зря он начал этот разговор. Ситуация складывается неприятная. Бармен стал испытывать чувство дискомфорта и паники. Что ему сказать, чтобы получить влияние? Нет. Влияние у него уже есть… И при этом, каждое собрание все равно, заканчивается либо сумбуром, либо вообще ничем… Его слова имеют вес, но как сделать их тяжелее?
Что сказать? Что сказать?…
А что он недавно написал в своей тетрадке?
Бармен медленно вдохнул. Выдохнул. И вспомнил, каждое слово, что он написал в недавней своей речи.
– Вас когда-нибудь дразнили в школе? Глумились нам именем? Давали обидные прозвища? Смеялись над вами? Поднимите руку, с кем хоть раз такое было.
Руки подняли все, на что бармен и рассчитывал.
– Вы знаете, что у меня есть крылатый друг. Его зовут Мир. – продолжил Марк. – Однажды когда он был в школе, мимо него, по коридору прошли пара школьных хулиганов… Так вот, они стали кидать ему под ноги, хлеб. Смеялись. Называли его крысой с крыльями. А, когда им это надоело они ушли… Пока Мир просто стоял и смотрел им в спины… С каждым из нас было нечто подобное. И каждый из нас, как и Мир, спустя пару минут, придумал, что им ответить… Но было уже поздно. Момент был упущен. В нем закипал гнев, который почти сразу сменился злостью на себя, чувством неудовлетворенности. Ничтожности. Пустоты… Двенадцатилетний мальчик бестолково стоял в коридоре, где кроме него уже никого не было… Теперь представьте, что мэр это школьные хулиганы (бармену было неприятно так говорить о мэре, но ситуация требовала). Категории не важны. Он смеется над всеми нами. Он всем нам дал прозвища. И во всех нас что-то кидает. Кому-то достается больше других. Это не значит, что те, кому достается меньше, могут чувствовать себя в безопасности.
