Шэнь понемногу распалялся. Давно забытый, но знакомый гнев охватывал спину, заставляя выпрямляться, возвращал лицу высокомерие. Он почувствовал, что хочет переодеться, снять одежду, что застала его бессилие. Ничего, Мэтр уже перетряхивает дом в поисках змеи. Без помощника девчонка не выбралась бы, вопрос кто? Иван и Юля отпадают. Оба давно служат и у обоих есть причины оставаться рядом. Охранники могли догадаться по записям с камер, что у него есть комната, но на момент перевоза девчонки ремонтировали столбы с электричеством. Мэтр? Ну, это смешно. Нет, нет, все не то.
– Я, кажется, сказал поставить на стол бутылку саке, а не пиво! – Внезапно закричал он так, что чуть придремавший Иван попятился назад и наступил на кусок парчовой шторы.
– С..с… сейчас п-п-прикажу, – заторопился Иван. От волнения он всегда заикался.
– Не надо, – пробурчал Шэнь, довольный тем, что напугал помощника. – Мэтр звонит. Я слушаю.
Молча он принял информацию и, не сказав ни слова, повесил трубку. Больше всего на свете Ивану захотелось сейчас оказаться у Ромки в комнате, чтобы не видеть заострившегося от едва сдерживаемых эмоций лица, не слышать слишком спокойных вдохов, не чувствовать волны нарастающего недовольства. Он прикрыл глаза и глубже отступил в темноту комнаты, куда не доставал свет легкого красного фонарика, повешенного над столом в честь важного дня. Мэтр принес хозяину неутешительные вести. Девочку не нашли, где она – непонятно. Кто смог вломиться в дом, кто утащил ее? Хозяин откинулся на стуле, сложив губами какое-то слово. А потом позвонил Демингу.
Вчера ночевал в тюрьме. Не думал, что до такого упаду, но как есть. Уже второй месяц брожу, почти забросив дела. Правое дело меня больше не интересует, особенно, после того, как Кобылкин, который подменял меня, повесился. У него в деревне перевешали родню, раскулачили, и его клеймили за компанию, а он не выдержал. Честно сказать, я равнодушен. Сначала было пожалел его, а как узнал, что он от позора себя повешал, так и охлынул. Тупой, собака, совсем не понимает, что нас пользуют, как хотят.
Дело мое закрыли, никому оно не нужно, поставили на нем – «за неимением улик и доказательств…». Я рукой махнул. В банке подал в отставку. Антон меня привел в венерологичку медбратом помогать. Я не против был, все одно, дома волком выть охота.
Оттуда и получилось оно. Дежурил поздно вечером, кому воды, кому поставить куда что, уже наловчился даже. Кто говорит, противно на них смотреть, а по мне, рожи как рожи, разве что честнее. Хоть сознаются, что не за советскую власть. В общем, к ночи пришли наши. Мол, у девки одной из этих, брат листовки разносит по заводу. Пришли уже к ночи, когда спать, в сапожищах, девки визжат, раздетые. Я им говорю – одеться дайте хоть, а они ржут, мол, таким в голье ходить привычно.
