Зина нашей дружбы не одобряет, но и против не говорит, а я и рад. Не знаю почему, но прощаю я Антону такие слова, мысли такие. Прощаю и то, что богу тайно молится. Наверное, вот за такие моменты и прощаю, когда шваркнет он чаем громко и неторопливо, отерев усы, начнет рассказ.
Вулкан этот, что довелось увидеть нам, зовут Кара-дага. «черная гора», значит. И гора эта внутри полая, пустая, потому как ненастоящая эта гора. Там, внизу горы этой озеро есть, кристальное, чистейшее, наплаканное слезами девы, родня которой загубила любимого ее. Плакала она над ним, плакала, а родня смотрела и смеялась над горем ее, и из ртов их изрыгались проклятия черные. Обсыпало озеро черною землею, а девушка скрылась среди таежных лесов. И сейчас еще слышны ее крики, и встретить ее можно у скалы Верблюжей да на Яхонтовой поляне, куда приходит она иногда утешиться воспоминаниями.
Нам деву увидеть не удалось, а сибирской тишины услышали вдоволь, до жути. Хорошо к людям вернуться стало! Силен город наш красотою, богат историей. Хорошо жить!
– Папа, это несерьезно! Дался тебе этот пост! Отстань от Дениса, он клевый тип! – выпалил Роман скороговоркой, сбежав по лестнице в одном тапке. Щеки разрумянились, а самого его немного потряхивало от собственной смелости. Давно он не спорил с отцом.
– И кто, интересно, позволил подслушивать мои разговоры? – холодно спросил Шэнь.
Роман отступил на шаг, споткнувшись о тапок, но головы не опустил. Он уже не тот малыш, что раньше и имеет право на свое мнение! Вечерело, но гостиная освещалась лишь камином, в которой круглое лицо отца с выбивающимися из хвостика прядями выглядело высокомерным. Иван неслышно вышел из кухни и остановился за спиной Шэня.
– Иногда мне кажется, что Иван тебя чересчур балует. Или, может, я недостаточно объясняю тебе правила, которые помогут стать успешным человеком.
– Причем тут успешность? – сорвался на крик Роман, – мы о Денисе говорим. О человеке. За что ты собрался его терроризировать?
Шэнь с удивлением наблюдал новые для него эмоции. С ним сын всегда был спокоен, серьезен, весел. Не было в их отношениях столь немужского проявления чувств. Ему казалось, что сын разделяет его взгляды и нежелание учить китайский объяснял для себя незрелостью, но был уверен, что в будущем Роман станет наследником его трудов.
– Если тишина не меняется к лучшему, стоит промолчать. Этот человек задел не только мои чувства, он оскорбил целую нацию и их праздник. Ты считаешь, он не должен извиниться? Может, скажешь, что свобода слова – норма? Может быть, и норма. Но и у нормы есть границы. И в случае с юмором эти границы определяются и тем, кто шутит, и тем, кто слышит шутку. Я – не оценил. Я имею право об этом заявить. В конце концов, его аудитория – твое поколение. И поколение это должно иметь вкус и уметь разделять темы, на которые не стоит шутить.
