«Знаешь, он мне показался двуличным», – сказал он Марине, едва за гостем закрылась дверь. Марине же он понравился. Ей показалось, что Василию, в своем богатом отцовском доме, не хватило семьи. И по юношеской открытости готова была уже к объединению, но слова отца заставили ее поколебаться. Алиса для подобных размышлений не в том возрасте, у нее уже появились первые страдания и прыщи. И Марина старалась не думать о таинственном брате, тем более, мама больше его в гости не звала, а переписывалась и перезванивалась. «Видишь, у них уже свои секреты! – сказал ей как-то папа, кивнув в сторону кухни, где мама негромко болтала с Васей по телефону. И, скорее всего, расшевелилось бы черное и мерзкое на душе, но случилась беда. И в беду откликнулся он.
Утренним рейсом успел из Сицилии, где у них уже четыре месяца шли гастроли (папа, вот поэтому и не приходил!), одним звонком организовал похороны. Он же обратился к отцу, когда их пытались заставить замолчать, организовал охрану. И с тех пор редко, но появлялся. «Брат у тебя есть, даже если он не рядом», – повторял он Марине на поминках, взяв за руки и глядя в глаза. Смотрелось это немного театрально, да и сам жест попахивал спектаклем, но взгляд его был серьезен, а читалось в нем бесконечное одиночество. Он давно уже купил квартиру в Москве, звал их переехать, но пока не решались. Регулярно звонил, с гастролей присылал открытки, привозил подарки. Алиске даже как-то в Греции шубу купил на восемнадцатилетие. Не женился, правда, до сих пор, но им, театралам, надо ли это? И сегодня, седьмого марта, его театр прилетел с гастролями из Москвы, премьерный спектакль, где он – режиссер.
– Понимаешь, как это важно? – спросила Марина.
– Да-да, очень важно, приехать, обрадовать человека тем, что у него сестра пропала. Если он сам не услышал уже, – сказал Денис. –И, что самое. Мы, вроде как, с волонтерами по лесу едем, и тут на тебе, в театре на премьере. Увидят?
Марина дернула плечом. Хорошенькие женщины не привыкли, чтоб им отказывали, а уж когда они раздражены, отказ этот может привести к взрыву.
Илья оторвался от очередной миссии и, вздохнув, сказал:
– Как вы мне уже оба надоели, святой Георгий. Езжай, придумаем что-нибудь. Только к брательнику своему не ходи до спектакля, потом покажешься. У нас один раз в бараке парень юбку нацепил, чтобы, значит, к девке забраться в окно. Ночь темная, все спят. Только одного петуха бессонница колыхала, из конфискованных, видать, страдал по хозяевам. Ну увидел он юбку ту, врать не буду, что понравилось, а как клюнет его в ногу! Взорал он, так и раскрыли его. Ржали все, конечно.
