— Эта Ирма — настоящая школьная учительница.
— Так оно и есть. Ты замерзла?
— Я не хочу показаться слабой и смертной, но этот тур потребует много ходьбы? Потому что я уже устал.
Аид улыбается.
— Нам не нужно никуда идти пешком, — говорит он, — хотя ты можешь возразить против моего предпочтительного способа передвижения.
Я поджимаю губы.
— Продолжай.
Аид сгибает руки, отводит плечи назад, и из его спины появляются два великолепных воронье-черных крыла. Перья блестят и слегка припорошены золотом.
— У тебя есть крылья.
Я могу сказать, что он изо всех сил пытается сдержать ухмылку, услышав явное и абсолютное удивление в моем голосе.
— Я могу менять форму. Немногие из Высшего Двора могут это делать. У меня есть целый ряд форм, но эта самая простая.
— Это… невероятно.
Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до одного из перьев. Они гладкие, как атлас. Я провожу пальцем вверх к его лопаткам, где они соединяются с его плотью под дублетом. Он слегка дрожит подо мной.
— Ты чувствуешь это?
— Это мои крылья.
— Извини, я просто… Я подумала, что если ты мог вызвать их, они были бы больше похожи на иллюзию.
— Уверяю тебя, это не так.
— Я должен сказать, что перья — это сюрприз. Я вроде как представил, что если бы у тебя были крылья, то они были бы крыльями летучей мыши.
Его глаза сужаются.
— Почему, скажи на милость, если у меня есть крылья, они должны быть крыльями летучей мыши?
— Потому что ты Аид. Повелитель Подземного мира. Я просто вижу, как ты висишь вниз головой и кричишь: «Я — ночь!» с идиотским лицом летучей мыши.
— Ты… странная.
— Я восхитительна! Ты, наверное, тоже был бы им, с крыльями летучей мыши.
Самая маленькая из ухмылок дергается на его щеках. Это трогает что-то внутри меня, на полпути к дискомфорту и на полпути к чему-то очень, очень другому, но такому же мягкому и темному, как блеск его перьев.
— Так… ты можешь превращаться во что угодно?
— В значительной степени.
— Ты мог бы отрастить хвост?
— Зачем мне хотеть отрастить хвост?
— Нет причины. Просто было бы смешно, если бы у тебя был хвост, который подергивался, когда ты нервничал, или вилял, когда ты был счастлив…
— Я никогда не был ни тем, ни другим. Хвост был бы нелепым.
— И симпатичным.
Он снова улыбается, как той улыбкой, что была раньше, слегка застенчиво. Очень странно видеть его таким.
— Что ты читал? — спросила я.
— Ты не захочешь этого знать.
— О, я действительно думаю, что хочу.
Я думаю, нет ничего плохого в том, чтобы рассказать ему, хотя мне немного неловко.
