Внезапно вбежал узбек-тандырщик, вставил в рот папиросу с зельем задом наперёд, наполнив едким зелёным дымом весь дом, и тут же исчез. Дым рассеялся, а Егор уже стоит возле гор, а горы не из минералов, а из лука, они уходят высоко вверх, задевая облака. Вокруг никого, тихо. Внезапно чувство ужаса охватило Егора и сжало изнутри, как тиски, к горлу подкатил ком…
– А-а-а! – вскрикнул Егор и проснулся весь мокрый.
В окно светила луна, все предметы в комнате приобрели странные очертания, с соседней койки доносился мощный храп Алексея. Поднявшись, Егор надел кирзовые ботинки, тихо вышел на улицу, недалеко от сарая стоял Жасур. Он смотрел на звеёды, курил.
– Не спится? – звуком обозначил себя Егор.
– Устал: работа, лепёшек три раза нужно печь! Тесто только замешал, новое нужно. Онур так считает, что мне мало остаётся, уйти вот уже думал. Не могу пока, родственник тандыр строит, скоро к нему уйду, на родину. Тут не нравится, обман. Неправильно тут, вам тут не нужно быть.
– Да, похоже, так и есть. Ладно, спасибо, – Егор, махнув рукой, удалился в дом.
Нужно спать, назад ничего не вернуть – глубоко завязли. Авось, как говорится, пронесёт. Хотелось ещё обдумать услышанное, но сон внезапно всей тяжестью навалился и отключил бедолагу.
– Утро туманное, утро седое… – слова романса разорвали пелену сна, разбудив Егора. Сев на койке и машинально начав протирать глаза, он с удивлением увидел распевающего романсы Алексея, бодрого и довольного.
– Что происходит? Уже приехал из Чимкента?
– Нет, какой приехал, иди завтракай – пора ехать! Мы уже чай попили, будили тебя – нифига! Думали, что рана дала начало газовой гангрене, и ты, наконец, испустил дух, – Алексей сначала улыбнулся в усы, но, взяв себя в руки, перекрестился. – Не дай Бог, конечно, но на всё воля Всевышнего!
После этой фразы Лёха выскользнул из комнаты. Егор принялся за процедуры по перевязке ноги, после, прихрамывая, завершил утренний обход территории с посещением всех знаковых мест от гальюна до лаваша с «Рамой». Зевая и выйдя на двор, он заметил, что Онур и Алексей уже уехали, во дворе стоял разбитый «москвич», в нём сидели два молодых турка, над чем-то смеялись, весело толкали друг друга. Увидев Егора, Джавдет пересел назад, освободив переднее сиденье почётному гостью. Музыка, монотонная речь на непонятном наречии, раскачивание старого «москвича», лишённого амортизаторов, клонили ко сну. Горный хребет постепенно приближался, их острые пики, устремлённые ввысь, вызывали неясное беспокойство. Ехали не больше часа, и вот граница- шлагбаум. Будка пограничников (или, может, таможенников) пуста. Возле дороги на покосившемся столбе красовался плакат с надписью на незнакомом языке до боли знакомыми буквам и: «Добро пожаловать в Киргизию!»
