Это стало частым поводом наших разговоров (куда чаще – нашего молчания) наедине. Берл просто вставал посреди оживленного обсуждения за столом или поднимался с кровати во время жарких прений в общажной комнате и безапелляционно заявлял:
– Я покурить.
Это значило, что с ним идти не нужно, ждать его тоже не нужно, и больше всего это, пожалуй, значило, что он чертовски от всех устал и хочет сбежать.
Спустя некоторое время моего по большей части молчаливого членства нашей маленькой общажной группы, Берл стал добавлять, чуть мягче:
– Грачонок, ты со мной?
И я послушно вставал и шёл курить вместе с ним. Для Берла это был целый ритуал, правил которого я в первый раз, разумеется, не знал. Я опрометчиво пытался разговаривать, по глупости снял перчатку, чтобы держать сигарету. И если эти оплошности мне можно было простить, то когда я отшвырнул бычок в ближайший сугроб, Берл раздраженно вздохнул и полез в снег его доставать. Он носил с собой две пачки: одну – с сигаретами, вторую – пустую, куда он складывал окурки. Сказал, на Севере не гоже мусорить по чем зря. И я уже было провалился сквозь землю, но Берл добродушно усмехнулся и похлопал меня по плечу – и все снова стало хорошо.
Разумеется, мужики самозабвенно прикалывались над этими нашими совместными походами курить, отпускали комментарии, что, мол, у Берла наконец-то появился любимчик, но достаточно было одного мрачного взгляда на шутников, чтобы они поперхнулись своим юмором. Берл не терпел, чтобы его обсуждали.
Теперь же он стоял, насупившись, и мрачно следил за тем, как активно Лева жестикулировал шампурами, пытаясь одновременно разжигать мангал и травить какую-то уже сотню раз рассказанную байку, неизменно обраставшую все новыми и новыми деталями. Слушать Леву было сложно, он постоянно прерывал свой рассказ на то, чтобы хохотнуть и через слово вставлял «эт самое». Кроме того, Лева был родом с Донбасса и характерное фрикативное «г» добавляло его рассказу особенного колорита. Берл следил за Левой с выражением усталого раздражения на лице, и когда он объявит свое не подлежащее обсуждениям «Я покурить», было лишь вопросом времени.
– Я покурить, – сказал Берл, не выдержав и половины Левиного рассказа. Я был почти удивлен – я почему-то думал, он предпримет попытку ненадолго сбежать ото всех позже. Не обращая внимания на удивленные и разочарованные восклицания Левы, Берл молча развернулся и пошел прочь от деревянных срубов, обычно пустовавших, но становившихся самыми северными шашлычными в день встречи солнца или в день шахтера.
