Лейси. Львёнок, который не вырос | страница 20

17.00

Хозяйка вбежала в процедурный кабинет и резко открыла дверцу шкафа.

Дыхание учащенное. Плачет.

Я же работаю на износ – адреналина слишком много.

Вдруг меня пронзила резкая боль. Никогда я не чувствовал подобное. Так я выражал сопротивление, ведь знал, о чем думал мозг: он хотел, чтобы я остановился, но не стану. Я ещё очень молод! Мне все равно, что происходит в мозге. Пусть он умирает, но я буду биться…

23.00

Я работаю, как в последний раз. Умел бы плакать, рыдал в голос. Неужели ей меня не жаль? Я же абсолютно здоров, мне ещё работать и работать.

Судьба очень жестока, раз мне досталась такая безответственная хозяйка. Пусть бы отдала меня в добрые руки, тем, кому я по-настоящему нужен. Зачем меня убивать? А что там думает мозг? …

… Хозяйка сидела за столом в процедурном кабинете. Она что-то писала в маленьком блокноте. По одной букве на каждой страничке:

Эл, ю, бэ, и, тэ, е, эм, е, эн, я.

Чувствую, как сердце сопротивляется. Бедолага, как я сочувствую ему, но не могу ничего изменить: хозяйка настроена решительно.

Я засыпаю, а сердце медленно перестает работать.

Его движения замедляются. Я чувствую. Глаза слипаются. Прощай.

Я ещё не проснулась, когда была написана предсмертная записка хозяйки. В ней она описывала чувства сердца и мозга тела, которое решило умереть.

Незадолго до этого она вспомнила события четырнадцатилетней давности – тетку, семечки, жестокую правду. Она обратилась за помощью, даже решила погостить здесь, но подпустить к себе никого не смогла, даже людей в белом, зато ухитрилась стащить ключи от процедурного кабинета.

Вот как мой хомо решил избавиться от не реализовавшегося зверька – убить себя.

… Предсмертная записка, словно пепел, разлетелась по саду.

Пришла зима. Сад погрузился в ледяное безмолвие.

Я испугалась тишины: она была невыносима.

Снег, буквально, валил. Мне даже показалось, что все вокруг белое, и снег никогда не растает, потому что прирос холодным одеялом к земле, лавочкам, качелям…

Дыхание выходило паром изо рта, но я не чувствовала холод.

Я наблюдала за похоронами моего некогда живого сада, что погиб под снегом.

Сейчас здесь царили два цвета – черный и белый. Небо не виднелось: седые облака спрятали его. На ветвях голых черных деревьев сидели гигантские вóроны.

Я прошла немного вперёд, не оставляя за собой следов. Я будто плыла над самой поверхностью земли.

Села на лавочку. Тишина давила, даже вороны не каркали. Слышался лишь стук моего сердца, и в такт ему я тихонько стучала кулаком по лавке, чтобы хоть как-то разбавить жуткое безмолвие.