– Не надо меня учить, ясно?! – недовольно пищит Наташка, а в моей голове будто вспышка…
«Не надо меня учить водить мою машину, ясно?»
«Да пошёл ты!»
– Э, Геныч, ты чего?.. Ты что так дышишь, тебе плохо, что ли?
– Жек, – я вглядываюсь в его глаза. – А-а… Анжелика… она… как?
– Да как… нормально… Отлично! – зло рявкает он, передёрнув плечами, и тут же отвлекается на Наташку, у которой глаза стали, как два блюдца: – Ну, чего ты застыла? Ладно, я сам сгоняю.
Он резво подрывается с места, но мне совсем не нравятся его ответ и Наташкин испуганный вид.
– Жень, у него же кнопка вызова на стене, – лепечет малая.
– Стой, Жек… – окликаю его.
– Сейчас, Геныч, мам Гале звякну, а то она тока-тока отошла.
– Жек! – рычу угрожающе, ощущая, как разгоняется сердце, а в голове долбит молот. – С Анжеликой что?!
Он останавливается у самой двери и, не оглядываясь, выталкивает из палаты упирающуюся Наташку:
– Бегом ушла отсюда!
Затем разворачивается и прёт на меня с каменной рожей. Лупит ладонью по кнопке на стене и ухмыляется:
– Геныч, ей легче, чем тебе! А за подробностями – это к врачам. Меня, честно говоря, больше волнует твоё состояние…
Лишь на короткий миг я испытываю облегчение, но тут же понимаю, что Жека мне врёт. Отчего-то я это точно знаю. Но он продолжает улыбаться и выдерживает мой взгляд, а в следующий момент пространство вокруг наполняется любознательными людьми в зелёных костюмах и с азартом игроков в глазах. Зелёные человечки быстро оттесняют моего брехливого друга, который выкрикивает, что он здесь, рядом, и никуда не уйдёт… Но сейчас мне всё равно, я прикрываю глаза и больше не слышу, о чём говорят колдующие надо мной врачи, не реагирую на их манипуляции… Я вспоминаю Анжелику в желтом сарафанчике и понимаю, что больше никогда не увижу её улыбку… потому что… Потому что я откупился от неё…
Две недели спустя
«У человека две жизни, и вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего одна».
Об этом мне сказал Жека, а ему – старик Конфуций. Это он правильно сказал, и я с ним полностью согласен.
Но почему это понимание больше недоступно Анжелике? Такая красивая и такая вреднющая, она должна была жить. Даже ради того, чтобы ловить на себе восхищённые и завистливые взгляды, кружить мужикам головы, радоваться подаркам – дорогим и не очень… Чтобы видеть закаты и рассветы, чтобы солнце ласкало кожу… Чтобы просто сказать кому-то «Привет!» и услышать в ответ: «Привет, Красивая!» А у неё больше ничего этого не будет.
