– А почему вы спрашиваете меня? – Поинтересовалась миссис Мэрдок, когда они присели за стол с Питером.
– Видите ли… – замялся Питер. Нет, всё-таки следователь не его профессия.
– Вы подозреваете меня, – горько усмехнулась Мэрдок. – Что ж, можете осмотреть дом, а если найдёте хоть какие-то подарки, я даже буду вам благодарна. И… Когда вы там говорите, вчера ночью? Я брала дополнительную подработку и осталась в конторе шить платье мисс Киннон. Можете спросить сторожа – он видел, что я уходила под утро. Теперь простите, но мне нужно поухаживать за детьми.
Кашель Милли всё ещё слышался из комнаты.
Питер тихими шагами обошёл все комнаты, но половицы так скрипели, а Милли так кашляла, что лейтенанту стало стыдно за свои подозрения. Да и сторож подтвердил, что мама-мышь оставалась на работе на всю ночь.
Наконец-то мучения Питера с допросом подозреваемых были окончены. Он вернулся в контору и доложил положение дел майору Гуду.
– Значит, в подозреваемых осталась только Хельга… – Протянул тот. – Придётся понадеяться на шарф. Завтра займемся им плотнее.
Глава 4, в которой майор берётся за дело
Все те полдня, когда Питер допрашивал подозреваемых мышей, майор Гуд пытался установить хозяина сине-зеленого шарфа, но сделать ему это так и не удалось. Он тщетно перекапывал все файлы и обзвонил несколько сведущих в этом деле мышей – следов не было. Тогда майор понял, что ему придётся прибегнуть к крайнему средству, которое он очень не любил.
На следующий день после окончания допроса подозреваемых они с Питером вышли на главную площадь города и начали опрашивать всех прохожих, не видели ли они похожего шарфа на ком-нибудь.
А на площади было очень многомышно. Посередине возвышалась красавица-ель, густо украшенная всеми игрушками, которые только смогли добыть горожане. Она пылала огнями, которые к тому же расходились от неё во все стороны. Также ель была окружена множеством маленьких рождественских лавок, где торговали превеликим разнообразием товаров – от пряничных домиков и леденцов до утюгов, расписанных зимним узором. Отовсюду слышалась веселая музыка, мыши улыбались и неспешно прогуливались. Пахло глинтвейном, корицей и счастьем. Начинал идти снег, который ещё сильнее превратил всю картинку в настоящую открытку.
Полицейские опрашивали каждого из проходящих, но никак не могли напасть на след. Все либо не видели подобных шарфов, либо не могли вспомнить, где их видели, либо говорили, что у их собственных детей такой же и указывали на них лапками. В расследовании это не помогало нисколько, и лейтенант и майор начинали отчаиваться.
