Я пережила первое похмелье. Это неприятное состояние в моей жизни будет повторяться ещё не единожды, до тех пор, пока я совсем не откажусь от приема алкоголя внутрь. А в тот вечер девочки встретили меня чуть ли не с почестями, как-будто я вернулась с войны в статусе героя. Все дружно стремились покормить меня, выбирая лучшие кусочки, предлагали устроиться поудобнее в единственном мягком кресле, которое стояло в Красном уголке, где как раз и готовился банкет по случаю отъезда нашей агитбригады в Ригу. Но вишенкой на торте стал мой, аккуратно собранный Таей и Прекрасной Адой, чемодан. Мало того, так они ещё и приготовили мне чистую одежду. Вот она сердобольная русская, хоть и рождённая в Латвии, душа! Человек напился, практически испортил всем Праздник, весь день отходил от пьянки, так за ним ещё и наперебой ухаживают. Думаю, что если бы не мое врожденное чувство ответственности, побудившее раскаяние и стыд за содеянное, помноженное на низкую толерантность – мне бы понравился такой образ жизни, в стиле – с утра выпил, день свободен.
«Отходной» вечер по случаю нашего отъезда в родные пенаты был тихий с массовым романтичным контекстом. До распада великого СССР оставалось каких-то пару лет, но именно, тогда в Крыму, уже витало чувство расставания, если не навсегда, то надолго. Мы болтали, иногда переходя на шёпот, жевали бутерброды, пили травяной ромашковый чай, любовно собранный мамой одного местного парня, не вспомню уже его имени. О нем в конце 90-х из телика случайно узнала, что этот невзрачный тип стал духовным лидером одной из множества запрещенных сект, которые как метастазы быстро распространились в огромном пространстве большой обезглавленной страны, разделенной на осиротевшие зоны выживания, где люди, привыкшие планировать свою жизнь минимум на пятилетку вперёд, в 1991 засыпали мечтая о том, как гарантировано прожить в стабильности хотя бы пару дней… некоторые растерялись и решили примкнуть, хоть к какому-то сообществу, объединенному общей идеей и жить коммуной в состоянии мнимой стабильности .
Рано утром приехала машина, чтоб отвезти нас на симферопольский вокзал. За рулём на этот раз был не Вадим, а какой-то незнакомый взрослый дядька, лет тридцати. Он всю дорогу несмешно шутил, видимо, своим юморочком ниже пояса хотел произвести впечатление на Прекрасную Аду. Она иногда кокетливо улыбалась – то ли из вежливости, то ли потому что хотела влюбить в себя всех мужиков мира. Мы дремали. Помалкивали. Наш водитель самостоятельно и громко ржал над тупейшими анекдотами про любовные треугольники, сексуальные неловкости и тюремные будни. Я периодически проваливались в сон, то резко пробуждалась от очередного гоготанья шофёра, посвященное финалу нового «шедевра искрометного юмора» . За окном еще не рассвело. Горный серпантин. Старенькая микрушка ползла куда-то через облака. И вдруг – перед лобовым стеклом взошло огромное красное Солнце, так резко, как бывает только в кино. Это было так нереально красиво, что меня прошибло до слез. До сих пор не понимаю, почему мне – восемнадцатилетней дерзкой девице захотелось заплакать и к маме в объятия безусловной любви. Не зря говорят – «Красота – страшная сила!»
