- Хальт, пферд! Хальт, пферд! (Стой, лошадь!)
Наверно, ему очень понравилась Ласточка, и он хотел её поймать. Но русская лошадь не понимала немецкой команды и мчалась карьером к лесу, волоча за собой поверженного казака. И бежала она как-то странно: боком, по-собачьи, словно оберегала хозяина, чтобы не наступить на него. И вдруг немецкий автоматчик остолбенел от удивления: убитый казак пружиной вскинулся в седло и скрылся за деревьями. Немец открыл по лесу трескучую пальбу, но Петя был уже далеко...
Соскочив с коня, Петя вбежал в избу к командиру полка, поднял было руку к козырьку, но тут же торопливо опустил её, вспомнив, что кубанки у него на голове нет.
- Товарищ подполковник, ваше приказание не выполнил. В Королёвке противник...
Увидев окровавленного Петю, подполковник крикнул:
- Санинструктора сейчас же сюда! Санинструктора!
- Ничего, товарищ подполковник, это я так, немного поцарапался... Я не знал, где искать штаб... Виноват.
Выслушав казачонка, подполковник подошёл к нему и положил руку на плечо:
- Ничего, казак, на войне как на войне - всякое бывает. А за находчивость - молодец. Теперь тебя можно и в настоящее боевое дело пустить... Не растеряешься.
После того как санинструктор забинтовал Пете поцарапанные лицо и руки, казачонок долго не ложился спать, хотя был уже поздний вечер. Он старался быть на виду у красноармейцев, чтобы все знали, что он ранен.
Ночью вернулся из разведки отец и, увидев Петю с забинтованной головой и руками, встревожился:
- Что с тобой, сынок? Где это тебя так, а?
- Я, батько, "обрыв" сделал перед фашистами, а там кусты. Ну и поцарапался немного. А санинструктор забинтовал, как тяжелораненого. Я ему говорил - не надо, а он своё: заражение крови, говорит, может быть.
Отец осмотрел Петину бурку и, увидев несколько пулевых пробоин, покачал головой:
- А поклевали они тебя, сынок, здорово... Ласточку не задело?
- Задело немного, но ветврач сказал - не опасно. А за меня, батько, не бойся. Подполковник сказал, что я теперь в разведку могу.
- Уж больно горячий ты. В разведке выдержка нужна.
- Так я с тобой пойду. Ты и научишь меня. Тебе в гражданскую войну восемнадцать было, а мне тоже нынче шестнадцать исполнилось. И я могу.
Митрофан Николаевич посмотрел на сына с гордостью. Было отцу и жалко Петю - сын ведь, и радостно - в сердюковскую породу пошёл.
ПРЫЖОК
Поздней осенью сорок первого года, когда немцы приближались к Москве, кавалерийский полк, в котором служил Петя Сердюк, был направлен в боевой рейд по тылам врага.
