- Знайте, что своих прав вы можете добиться только сами! Когда мы вместе, мы непобедимы! Сегодня мы должны показать свою силу. Есть добрые вести. Рабочие соседних промыслов тоже сегодня начинают забастовку. Нам нечего бояться!
Стоявший на лестнице резервуара Павел крикнул:
- А кто боится?! Мне вот шестой десяток доходит, а я готов идти хоть в огонь, хоть в воду. Кто не пойдет за мной, тот не мужчина!
Горячие слова Павла вызвали бурные возгласы одобрения, и толпа не сговариваясь хлынула с площади на улицу поселка. Впереди оказался Гамид. Над его головой вдруг вспыхнуло красное знамя.
- На соседние промыслы!
- Пусть присоединяются!
- Сообща, сообща!
Этот призыв - "сообща", "дружно" - то и дело выкрикивался в толпе. Рабочие начинали понимать, что их сила в единстве. Вон откололась было небольшая группа рабочих, и тотчас им закричали:
- Куда? Как не стыдно!
И группа примкнула снова к толпе.
- Товарищи, не расходитесь! Вместе, вместе! - кричал Гамид.
И его слушались.
Как-то сама собой образовалась стройная колонна. Где-то в глубине ее возникла песня:
Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног...
То там, то тут раздавались возгласы:
- Да здравствует единство рабочего класса!
- Да здравствует свобода!
- Вперед, без страха и сомненья!
- Кто отстанет, у того нет чести!
- Будем биться не на жизнь, а на смерть! Огромная колонна запрудила всю улицу, на повороте натолкнулась на хозяйский фаэтон. Шапоринский, бледный, испуганный, стоял в рост, без шляпы. Он, видимо, надеялся "образумить" рабочих.
- Друзья мои, - обратился он к тем, кто был в первых рядах, - неужто опять? Вы же помните, чем кончилась та забастовка... Я никому не хочу зла, но... Стране нужна нефть, и правительство не допустит...
Ему не дали договорить:
- Мы требуем восьмичасовой!
- Вы нас за людей не считаете!
- Зарплату повысить!
- Живем в собачьих условиях!
- У нас даже воды настоящей нет!
Рабочие плотным кольцом окружили фаэтон. Возбуждение нарастало с каждой минутой. Кажется, они готовы были разорвать на части этого упитанного, круглолицего, с приплюснутым носом человека. А Шапоринский изо всех сил старался скрыть страх и овладеть вниманием окружавшей его толпы. Разыгрывая из себя добряка-благодетеля, он шутил:
- Вот те и на! Кто же это вас за людей не считает? Что вы, братцы! Пустой разговор! К чему этот шум? Зачем вы себя взвинчиваете? Давайте жить в мире. Разве вы что-нибудь плохое видели от меня? Если кого-нибудь нечаянно обидел, готов извиниться... И насчет всего прочего готов рассмотреть. Но только миром, миром, без забастовки!
