– Значит, с этого дня вы снова стали приходить к Гюнтеру? – спросила я старуху, расставлявшую любимые розы по вазам.
– Да, Анюта. Тогда меня остановило бы только две вещи – если бы отец убил бы меня, или на самом деле вырвал бы мне ноги, – она рассмеялась, обнажая ряд ровных, пожелтевших от времени зубов, – Подумать только, как же я была упряма, и совсем ничего не боялась.
– А ваш отец… Неужели он не догадывался, что вы к ним ходите?
– Как же, он знал об этом. Точно знал, – сказала старуха, продолжая смеяться. – Но делал вид, что не знает. Иначе ему пришлось бы сдержать своё слово, а убивать свою единственную, пусть и не путёвую дочь, ему не хотелось. Думаю, он просто закрыл на это глаза. Как говорится: не видел, значит не было.
– Как вам это удаётся? – с восторгом спросила я её.
– Что именно, милая?
– Помнить всё это, и в таких мельчайших подробностях рассказывать.
– Всю свою жизнь я носила эту историю в себе. Были моменты, когда я прокручивала её множество раз в памяти, как какой-то старый фильм. А теперь пришло время передать её. Она должна прозвучать.
– Но почему именно таким образом? Почему бы вам просто не рассказать её кому – нибудь из своих близких, у вас же есть близкие?
– Конечно, – загадочно улыбнулась она, – Я слишком стара, Аня, и просто рассказать недостаточно. Нужно, чтобы ты прожила это, почувствовала, как я. Нужен человек с особым даром, таким как у тебя.
– Но почему именно я? – никак не могла я успокоиться.
– Откуда же я знаю, – улыбнувшись ответила старуха, – если бы я тебя не встретила, так бы и унесла эту историю с собой в могилу. Но мы встретились, значит так должно было случиться. Теперь моё сердце спокойно. Ты всё узнаешь, а значит, узнают и другие.
– Другие? Это ещё кто?
– Все, кто прочитает о ней в твоей книге.
Я опешила: «Что ещё за книга такая? И с какой вообще стати я должна её писать?»
– А как же иначе, – словно читая мои мысли, ответила старуха, – О нашей истории должны узнать другие. Мне это очень важно, да и он бы этого хотел. Я уверена в этом.
– Но я никакой не писатель, и не имею не малейшего понятия, как писать книги, – взмолилась я.
– Знаю, и что с того? – безжалостно выдала старуха, – Ты всё это прожила сама, не просто услышала, а прочувствовала. У тебя получится. На вот… – она достала из своей клетчатой сумки, и протянула мне толстую тетрадь в твёрдом, нежно – розовом переплёте, и обычную пластиковую оранжевую ручку.
