– Я хотела бы купить ещё цветы.
– Ты же совсем недавно брала букет? – недоверчиво спросила она.
– Хочу ещё один… На кухню поставить. Уж очень красивые, – соврала я, чувствуя, что начинаю краснеть.
Бабуля искоса на меня посмотрела, словно читая в моих глазах ложь, а потом подала мне букет из пяти свежесрезанных ароматных роз.
– Спасибо. Я бы кое – что хотела узнать у Вас, – неуверенно сказала я.
Мне было неизвестно, как старуха отреагирует на мои вопросы. Закроется снова в кокон, или же с добродушной улыбкой мне всё расскажет.
– Что ты хотела узнать? – спросила старуха и пристально на меня посмотрела.
– Каким он был?
– Ну, вот каким ты его видишь, таким он и был, – на моё удивление она улыбнулась, и от её неприветливого настроения не осталось и следа.
Она задумалась на секунду, а потом глаза её словно озарились светом, и на губах появилась нежная улыбка.
– Темные волосы, бледная кожа, большущие синие глаза, сияли на его лице словно сапфиры, – сказала она. – Несмотря на своё положение, он никогда не унывал и не хандрил. Сейчас люди только и делают, что жалуются на всё и ноют. То им не так, это им не так… И совершенно не умеют ценить то, что уже у них есть. Раньше люди радовались как дети куску хлеба и охапке сухих дров. А сейчас же есть всё, и самое главное – есть «завтра». Только на кой чёрт людям это «завтра», если им даром не нужно «сегодня», – искоса посмотрела она, читая меня словно книгу.
Я смутилась и отвела взгляд. Старуха была абсолютно права, и мне вдруг стало стыдно за своё постоянное нытьё и недовольство жизнью.
– Ровная горделивая осанка, – продолжила старуха свой рассказ о Гюнтере,– внешность у него была совсем не арийская. Он был невероятно красив. Я уверена, если бы не все эти обстоятельства, отбоя от девок у него бы точно не было. В глазах у него была какая – то дерзость, я бы сказала даже вызов. Вызов всем – и нацистам, и русским. Он ненавидел войну и её отголоски.. Ненавидел фашистов за убийство отца. Ненавидел русских, за их гонение, за жизнь в постоянном ожидании быть депортированными… Да что там, мне кажется он и себя ненавидел. Ненавидел за то, что был немцем. Думаешь он не знал о тех зверствах, что творили фашисты? – она снова замолчала на несколько секунд и опустила глаза, – Это тяжело, Аня, быть виноватым без вины… А ещё он был невероятно смелым. Кажется, он вообще ничего не боялся. Я прожила очень длинную жизнь, но никогда не встречала человека смелее его.
