Девушка понимала, что глупо соглашаться ехать неизвестно куда с чужим человеком, но почему-то она не была против его близости. Она будто бы предчувствовала, что он не тот, кем кажется на первый взгляд. А еще у него были очень знакомые глаза, словно бы они уже видели друг друга.
На оживленных улицах как всегда был шум и гам, ведь тайцы водят машину по принципу: кто первый посигналил, тот и прав. Но уверенность рук Александра не давала девушке усомниться, что они доедут в сохранности. Всю дорогу они молчали, чтобы обсудить все в более закрытом месте.
– Ты только строго не суди. Здесь подают неплохой чай. Вот только не бери ничего, кроме него. Иногда здесь подсыпают яд в алкоголь, вдруг напутают чего, – он так буднично сказал это, что Анна удивилась еще больше. Александр же все время огладывался, пытаясь понять, нет ли за ними хвоста. К счастью, он очень резво владел машиной, а потому хвост потерялся на первых перекрестках.
– Пожалуй, я вовсе ничего не буду, – она покачнулась, а мужчина придержал ее за талию, чтобы равновесие осталось с ней.
– Прости, что наше знакомство так начинается, я все исправлю, – он поцеловал ее в висок в нежном порыве. Его мужской стержень подсказывал ему, что он должен защитить ее любой ценой.
– Ты думаешь, наше знакомство будет долгим? – Аня хотела отправиться домой, но у нее не было сил на сопротивление.
– Пароль: два змея ротанга, – сказал Александр голосом, резко ставшим строгим. Дверь в заведение открылась, но внутри было темно и совсем пусто. Анне стало не по себе, но крепкая мужская рука поглаживала ее по спине, а потому она увереннее вошла в кафе.
– Как я понимаю, тебя наняла дочь Елизавета? – девушка решила не тянуть с расспросами.
– А ты догадливая. В ее план входили фотографии. По задумке, я должен был охмурить тебя, провести с тобой ночь, но опять же, только для фото. Ну и все на этом. Но как я уже догадываюсь, она эти фото хотела отправить кому-то конкретному. Твоему парню? –почему-то от осознания, что девушка кем-то занята, ему было не по себе, наверное, он даже чувствовал ревность, хотя раньше она ему была не свойственна. Но эта рыжая воительница запала ему глубоко в душу. Его не смущало ее здоровье, болезненный вид или же беременность.
– Ага, Павлик, – она произнесла его имя с презрением. Обида внутри нее не позволяла относиться к нему иначе. Ее ребенок был достоин хорошего папы, а не труса, который не может взять волю в кулак и нормально поговорить. Он не писал, не звонил, даже не спросил, как ее здоровье, хотя лицемерно строил из себя заботливого парня.
